Розы в кредит
Шрифт:
Доктор сказал: «Сомнений быть не может… Вы беременны… На пятом месяце. У вас отменное здоровье, мадам! Это великолепно!»
Что же случилось потом? И почему? Она была ведь так счастлива… Непонятно. Мартина вышла из клиники с ощущением полного, ничем невосполнимого физического и морального опустошения. Ее мать, Мари, и та лучше ее, она хоть детей рожать умела… Мартина чувствовала себя навсегда бесплодной. Какой позор, какое бесчестье. Если бы у нее был ребенок… Ребенок и Даниель, такой, каким он был прежде…
Она ничего не сказала обо всем этом Даниелю. Он ведь приехал ее повидать, наконец-то приехал! Жарким августовским днем-загорелый, похудевший, со взглядом еще более невинным и ясным, чем всегда. Только проездом… сказал, что ей необходимо отдохнуть и еще раз предложил взять ее с собой на ферму. Но она ведь не может, господи, не может она! Мартина ответила первое, что взбрело на ум. Ни за что на свете не призналась бы она Даниелю, что ей надо регулярно ходить в клинику для лечения.
Она стала самой себе отвратительна. Ей было противно до себя дотрагиваться. Как все это грязно, гнусно, подло… Если Даниель об этом узнает, все будет навсегда кончено, он станет испытывать к ней лишь отвращение, она ему опротивеет. Словно дохлая крыса с вывалившимися загнивающими внутренностями. Мартина невыразимо страдала.
А Даниель уехал в убеждении, что Мартине он больше не нужен, что даже его присутствие для нее мучительно, что она его больше не любит.
XXI. Телепарад
Жест отчаяния. Она рискнула, выиграла, и, казалось, все может уладиться. Прошлое было всего лишь полным мрака туннелем, а не прямой дорогой в ад.
Она телеграфировала Даниелю: «Постарайся посмотреть телевизионную передачу в этот четверг в двадцать тридцать». Даниель, в котором никогда не угасало скрытое беспокойство за Мартину, немедленно примчался в Париж. Что это может означать?
Мартины не было дома. Даниель зажег повсюду свет. В пустой квартире царил идеальный порядок. Плющ на балконе разросся и покрыл перила. В вазах стояли цветы – розы. Звучное тикание заставило Даниеля поднять голову: на стене, на том самом месте, где висела картина с грешницей, красовались новые часы в плетеной оправе. Восемь часов. Наверно, Мартина скоро придет? Что это за история с телевидением?
Как давно он здесь не был… Месяцы. Думал, что все кончено, но по первому же зову примчался, взволнованный, охваченный беспокойством. Что за игру они оба ведут? Когда Даниель мыл руки, у него было ощущение, что он совершает нескромность, настолько он чувствовал себя здесь чужим.
Если Мартина не вернется вовремя, он даже не сумеет настроить телевизор, он ни разу к нему не прикасался, так что нечего и пробовать. Часы тикали. Одни часы будто всегда спешат, другие идут как бы замедленно. А отмеряют все те же секунды. Вот, например, эти часы тикали нагло, упрямо и неотвратимо. «Телек» спал на своем пьедестале, широко открыв глаз, затянутый бельмом…
Даниель погасил свет и начал крутить рычажки. Какой из них включает? Он крутил рычажки подряд и расстроил все, что только мог. Тем не менее экран осветился, что-то замелькало. Оглушительный шум морского прибоя ворвался в комнату, и Даниель лихорадочно пытался найти рычаг, регулирующий звук. Наконец все более или менее наладилось: на экране, сплошь в горизонтальных полосках, появился господин и, улыбаясь, заговорил:
– Итак, повторяем: кандидату двадцать три года, он продавец в большом магазине и остановил свой выбор на исторических вопросах…
Молодой человек, весь вытянутый в длину, протянул руку, чтобы взять карточку, одну из тех, что веером держал перед ним улыбающийся господин, но тут изображение стало вращаться, как цыпленок на вертеле.
Даниель, проклиная все на свете, снова лихорадочно завертел рычаги. Прошло немало времени, пока все опять наладилось… И вдруг Даниель с каким-то священным ужасом увидел Мартину! Совсем маленькая Мартина стояла рядом с улыбающимся господином:
– Итак, кандидат № 4, мадемуазель, простите, мадам… Вас зовут Мартина Донель, вы – маникюрша, замужем, детей нет… Пока нет, сказали вы…
С телеэкрана зазвучал громовой смех невидимого зала.
– Вы выступаете по конкурсу песни. Что же, посмотрим, посмотрим, так же ли вы хорошо подкованы, как хороши собой. Желаю удачи, мадам!
Маленькая Мартина вытащила одну из карточек, что ей протягивал все тот же развязный господин. Она стояла боком, несколько сконфуженная, но красивая, элегантная, как манекенщица… В узком темном платье…
– Итак, мадемуазель… простите, я почему-то все время забываю, что вы уже выбрали отца тех детей, которых у вас «пока еще» нет, итак, мадам, будьте любезны ответить на вопросы, напечатанные на вытянутом вами билете. Во-первых: кто написал следующие песни: «Парижане», «Что сталось с нашей любовью?», «Я буду ждать». Во-вторых, какие исполнители сделали их модными? В-третьих: мы будем в восторге, если вы споете нам каждую из этих песен. Маэстро, прошу вас…
Маэстро появился на маленькой эстраде, вполоборота повернулся к Мартине и первым же взмахом своей маленькой дирижерской палочки вызвал внушительный рев барабанов… Теперь на экране были видны одновременно: ведущий, Мартина и позади – оркестр. Мартина молчала, а сердце Даниеля билось в унисон с барабанами… Она молчала.
– Поторопитесь, мадам, – мягко сказал ведущий, – сделайте маленькое усилие, осталось всего двадцать секунд…
– Вандэр… Трене… Гер…
– Совершенно верно! – закричал господин. – Великолепно! Точно! – Невидимый зал аплодировал.
– Однако вы не торопитесь открывать парашют, мадемуазель. Опять я за старое… Хотел сказать – мадам… Мм за вас так волновались! Первый тур выигран… Маэстро, прошу вас второй вопрос.
Маэстро опять показался вполоборота к Мартине, оркестр заиграл медленный вальс.
– Вальс продолжается ровно две с половиной минуты. За это время, мадам, вы должны ответить… Мартина сказала:
– Да, мсье… – и замолчала. Медленный вальс замирал.
– Пятьдесят секунд… тридцать… Не может быть, чтобы вы сыграли с нами злую шутку и не сумели ответить на вопрос, куда более легкий, чем предыдущий… Пять секунд…
– Морис Шевалье… Трене… Клаво…
– Браво! – весело закричал ведущий. – Точно, совершенно верно, великолепно!…
Зал разразился такими аплодисментами, что его даже решили показать на экране: общий вид, крупно – лица в первом ряду, отдельно руки…