Розыгрыш с летальным исходом
Шрифт:
– Она просила вам передать, - вмешался вдруг Нильс, на секунду застеснялся, а потом вдруг выпалил: - Она просила передать вам… Дословно: «Пусть его сожрет Тупапау. И им покакает».
Я чуть не упал.
Интересно, Нильс это сам придумал или действительно Янка учудила?
Понизовский весело рассмеялся.
– Мне понятны ваши чувства. Однако - время, нас ждут. На катере прибыли все необходимые для совершения сделки официальные лица. Представители местной администрации, международного банка, адвокат, нотариус. Так что уж не подводите
– Не подведем, - обещал я.
– Мы умеем проигрывать. И удар хорошо держим.
– Прошу вас.
– Издевательски вежливый жест в сторону лодки.
За мотором на ней сидел чем-то знакомый парень.
– Ахунуи, - сказал я ему вместо приветствия, - где брат твой Ахупуи?
Он поморщился, но не ответил. Не знал, наверное.
Мы поднялись на борт катера, который нес гордое название «Флагман», прошли в кают-компанию. Здесь за полированным столом с разложенными бумагами сидели представительные люди. Французы в основном. Нас представили, мы представились. Понизовский, как оказалось, довольно бойко по френчу ботал.
Представитель банка встал, выразил свое пожелание успешного сотрудничества и объяснил Нильсу его задачу. Даю здесь его речь в кратком изложении и в переводе Сереги.
– Вы изъявили желание перевести принадлежащие вам вклады из российских банков в европейские.
– Нильс при этих словах дернулся, будто хотел сказать, что никакого такого желания он не изъявлял. Или - наоборот.
– Мы подготовили документы на три банка - в Берне, Мюнхене и Мадриде. Что вы предпочтете?
Нильс не сплоховал, уроки Семеныча даром не проходят.
– Если можно, я бы хотел распределить свои средства равными долями. Во все три банка.
– Се бьен! Прекрасно!
– Это даже я понял.
– Есть маленькое затруднение.
– Нильс призадумался - Серега насторожился.
– Дело в том, что сумма некруглая, на три без остатка не делится.
– Это не проблема, - улыбнулся представитель банка.
– Туда побольше - сюда поменьше.
Нильс кивнул.
– Тогда, если позволите: в Мадрид - полтора, а в Берн и Мюнхен - по миллиарду. Мне испанцы с детства нравились. В этой стране ведь Дон Кихот родился…
– Возможно, - улыбнулся банкир.
– И еще одна просьба.
– Это Нильс сказал очень твердо.
– Мы оформляем наше соглашение в такой… экзотической обстановке… Я хотел бы иметь гарантии.
– В каком смысле?
– удивился банкир.
– Я рассчитываю получить копии всех документов. Чтобы избежать впоследствии возможных недоразумений.
– Это не вопрос. Сама процедура предполагает фиксировать сделки в трех экземплярах. Один из них ваш. Приступим?
Приступили. Доверенности, закладные-накладные. Поручения. Авизо, платежки, сальдо-бульдо. Заработала машина.
– Вот и все, - сказал представитель банка и, сложив в отдельный файл Нильсовы экземпляры, вручил их ему с улыбкой.
Тут же, будто стоял за дверью, вошел стюард и, поставив на угловой
И тут к нам присоединился еще один участник события.
– Виктор, - назвался он, поднимая стакан.
Пальцы у него были толстые, черноволосые.
А указательный вообще омерзительно выглядел - его туго перетягивало узенькое вросшее колечко. Видно, надел он его в далекой, не очень сытой молодости. Ну что ж, все меняется. Если раньше он сам не ел досыта, то теперь с успехом делает голодным целый народ.
Виктор тоже поздравил всех нас с успехом предприятия и, подмигнув Понизовскому, весело произнес.
– Все-таки артисты, а не банщики. Признаю.
Мы еще дернули коньячку и засобирались домой.
За вещичками. Нильс бережно прижимал к груди пластиковую папочку.
– За полчаса соберетесь?
– с ухмылкой спросил Понизовский.
– А то! Нищему собраться - только подпоясаться.
Мои слова были поддержаны общим смехом.
Мы сошли на берег и направились в глубь острова. В дверях своего дворца стоял бывший великий вождь Мату-Ити и смотрел нам вслед. Его жены, наверное, дружно упаковывали велосипед.
Семеныч с командой догнал нас в роще.
– Порядок? Молодчина, Нильс! Хвалю!
– Ну вот, - грустно пожаловался Нильс.
– Я опять нищий. Как-то Машенька воспримет этот удар?
Мы посидели под баньяном, покурили. Семеныч пустил по кругу свою незаменимую фляжку.
– Слышь, Ильич, помнишь наш разговор на «Олигархе»? Когда мы с тобой чужим коньячком баловались.
– Хороший был коньяк, - улыбнулся Нильс.
– Это все, что ты запомнил?
Нильс призадумался, вспоминая. Озарился счастливой улыбкой.
– А! Еще тогда в каюту заглянул Сергей Иванович. Надо же - мне и в голову не могло прийти, что вскоре мы с ним окажемся бок о бок на борту «Чайки», вдали от родины.
– Верным путем идете, товарищ, - подбодрил его Семеныч.
– А что ты говорил про свой препарат? Припомни. Только не все, Ильич, а главное. Ты тогда еще о чем-то пожалел, сетовал как будто.
– Каялся, да таки. Мол, на моем личном счету миллиарды загубленных крысиных душ… Постойте! Кажется, Сергей Иваныч в это время в каюту заглянул!
– Верно, - усмехнулся Семеныч.
– Только он про «крысиные души» не слыхал, я тебя в это время перебил, а он только миллиарды ухватил.
Нильс хлопнул глазами.
Да, слово изреченное есть ложь. Не всегда, конечно, но часто.
– Пора, что ли?
– не выдержала Яна. И рассмеялась во все свои прекрасные зубы.
– А то еще не дождутся! Ауэ!
Вернувшись на берег, мы застали ту самую картину, которую и рассчитывали застать.
«Флагман» уже подбирался к горизонту. Ошеломленные островитяне столпились на берегу, смотрели вслед неумолимо, как надежда, исчезающему катеру. Некоторые были растеряны до того, что даже махали ему платочками. Однако не пели и не плясали.