Ррит Тираи
Шрифт:
– Ты прав, воин и убийца воинов, - ответила Ацарши.
– Это ясно, - повторил Н’йирра, - и здесь нет вопросов, которые беспокоили бы меня.
Тогда Ацарши поднялась с его колен. Её огромные золотые глаза засветились в сумерках; линии тёмного пигмента на веках ещё оставались влажными от слёз, но взгляд вновь сделался твёрд и мрачен. Уши Ацарши приподнялись.
– Да, - вновь подтвердила она. – Беспокойства достойны другие вопросы.
– Если действительно утрачено всё, то кто, как и зачем сохранил координаты Тираи? – спросил Н’йирра.
Несколько вздохов Ацарши молчала. Затем усмехнулась:
– Вот ты о чём. Это мы спросим у мальчиков, так узнаем. Меня беспокоит другое.
– Что?
– Сами мальчики. – Ацарши села. – Что случилось с людьми? Меньше пары столетий прошло. Но я смотрю на наших гостей, и мне кажется, что минули тысячелетия.
Н’йирра не шелохнулся, когда она встала и прошла к стене, приказывая кораблю пробудиться. Энергии в чри’аххаре оставалось немного, ай’аххар гостей не нёс дополнительныхэнергетов, он вообще не нёс никаких, потому что двигали его иные устройства, созданные по иным принципам. Подзарядить корабль они не могли. Ацарши тратила неприкосновенный запас, но она была в своём праве. Вспыхнул огромный экран, озарив зал холодным зелёным и голубым светом. На экран выводилось изображение с крошечной летучей камеры, а саму камеру заякорили на генетический код Л’йарсы.
– Л’йарса, - велела Ацарши, - расскажи.
Качнулась череда светлых кос. Близко-близко показались ярко-зелёные, как у Н’йирры, глаза, и наконец камера сфокусировалась.
– Я полон удивлений, - сказал Л’йарса, - одно удивление нагоняет другое, как хвостатки в брачный период. Я запоминаю всё, но пока ничего не обдумываю.
– Чем заняты наши гости?
– Я собираюсь показать им пищевые стада, - ответил Л’йарса. Тёмные губы его чуть изогнулись.
Красавец Л’йарса был сыном Урши от Н’йирры, из их первого выводка. Несмотря на это, Ацарши любила его больше собственных сыновей. Л’йарсу по-настоящему занимала наука, та работа, которую Ацарши вела на Тираи. Он много помогал женщинам и сделал для них несколько важных исследований. Потому Ацарши и доверила ему это дело: знакомить гостей с колонией, одновременно без спешки, расчётливо и ненавязчиво изучая их самих. Л’йарса умел смотреть как биолог и этолог, а не как охотник и воин. Н’йирразнал, какие данные хотела получить Ацарши, но он не был учёным. Во время наблюдений ей приходилось постоянно напоминать ему, на что стоит смотреть.
Погрузившись в созерцание, старейшины много времени провели в безмолвии, неподвижные, как статуи. Золотые и зелёные лучи метались по их лицам и телам, огнями отражались в глазах. Камера следовала за плечом Л’йарсы, а Л’йарса присматривал за маленькими гостями. Н’йирре подумалось, что сын сам уже немолод, ему скоро исполнится сто лет. Но Л’йарсе ещё очень далеко было до старости, он и не вспоминал о ней. Превосходно тренированному, находящемуся на пике мужской мощи, ему не составляло труда следить одновременно за оробевшими мальчиками и за камерой, которая должна была давать старейшинам осмысленные и любопытные кадры.
Энергеты корабля умирали, но прочие системы всё ещё работали безупречно. Изображение было настолько чётким, что чудилось: перед старейшинами окно, распахнутое в летний лес. Чри’аххар проектировали и строили в полном соответствии с принципами Данши и Й’йерны, провозглашённым пять тысяч лет назад: принцип максимальной экологичности, вытекающие из него принципы максимальной надёжности и долговечности... Н’йирра покачал головой, понимая, что даже основные техно-законы, даже и самые имена величайших учёных человечества, известные в его время каждому ребёнку, ныне забыты. «Что же, - заметил он, сейчас уже более решительно, нежели горько, - мы напомним».
– Посмотри, как они двигаются, - задумчиво проговорила Ацарши.
Н’йирра хмыкнул.
– Я всё ещё воинский наставник, женщина. Как они двигаются, я учуял ещё до того, как их увидел.
– Да, да, - раздражённо отозвалась Ацарши. – Но я смотрю по-другому. Смотри по-другому, Н’йирра. Найди ответ: почему они так плохо двигаются? Почему именно?
На экране Л’йарса взбирался на дерево, удерживая свой вес только на когтях рук и ног. Мальчишки глядели на него снизу, глаза их были широко распахнуты, лица выражали чуть ли не суеверный ужас. Наконец тот, что посмелее, отчаянно пригнул голову и прыгнул... Н’йирра зашипел, увидев этот прыжок. Очень плохой прыжок. Неграмотный. Сейчас этот... как его, М’рхайра? Сейчас он сорвёт себе коготь или два.
«Но почему именно?» - так спросила Ацарши. Морщась, Н’йирра стал приглядываться.
До сих пор он полагал, что причины просты: недокорм в детстве, избыток консервированной пищи, плодов и злаков. Питаясь подобной дрянью, дети выживали, но росли мелкими и хилыми, старались избегать драк и ничем не интересовались. Люди должны пить кровь и есть живое мясо... Но чем дольше смотрел Н’йирра, тем ясней понимал, чтоАцарши права и дело не в этом. Да, мальчишки были мельче людей Тираи. Однако их грудные клетки сформировались достаточно широкими для их роста, а движения не стали вялыми, как то случается от неправильного питания. Они были не хилыми и не слабыми, а именно что неуклюжими, причём не из-за болезни или сковывающей робости, а из-за чего-то ещё... И это выглядело действительно странным.
– Да они же сидеть не умеют, - бросила Ацарши с досадой.
Н’йирра подтвердил её наблюдение, глухо зарычав.
В лучшем случае нелепость, в худшем – аномалия. Как ни силился Н’йирра, он не мог представить себе условий, сформировавших её. Истинно, это была сфера компетенции биолога, а не наставника воинов... Он нахмурился. Что случилось? Как это случилось?
Все нормальные люди прыгают из прыжкового упора. Поэтому он так и называется. Ещё в прыжковом упоре нормальные люди сидят. Это естественное, анатомически правильное, наиболее удобное положение тела. Тело принимает его само. Изредка Н’йирре доводилось переучивать неправильно сидящих детей, но причины дефектов всегда были серьёзными – плохо залеченные разрывы связок, забытые трещины в костях. Глупые мальчишки калечили друг друга в мелких драках и геройски пренебрегали болью. Лечить последствия приходилось долго, сложно и подчас – по-настоящему болезненно.
С этими двумя было иначе. Судя по движениям их тел, они никогда не получали значительных травм. Но, тем не менее, пластика их не выглядела естественной.
– Они боятся сами себя, - сквозь зубы проговорила Ацарши, - стыдятся сами себя. Боятся рычать, оскаливать клыки, выпускать когти. Боятся кусать и когтить. Как будто в детстве их наказывали каждый раз, когда они пытались охотиться. Это не врождённая слабость, Н’йирра, это слабость выученная.
– И кто же был её наставником? – произнёс Н’йирра едва слышно.
Ацарши не ответила. Спустя несколько вздохов она сказала:
– Мы не обо всём расспросили их, а они не обо всём рассказали. Сейчас будем смотреть дальше. Так мы сможем точнее задавать вопросы.
Длинными прыжками Л’йарса нёсся по ветвям деревьев. Это было его излюбленное развлечение, и в густых кронах он ориентировался с поразительной уверенностью. Конечно, гости скоро отстали. Тогда Л’йарса начал сдерживаться. Он петлял по веткам, кувыркался, прижимал одну руку к груди и порой даже прыгал спиной вперёд. Но юноши, одуревшие от напряжения, всё равно едва поспевали за ним. Наконец Л’йарса нашёл то, что искал.