Ртуть
Шрифт:
— А потом я укусил тебя, — кивнул Таладей. Он быстро отвел взгляд, словно ему вдруг стало не по себе. — Я поставил блок в твоей памяти на то, что произошло потом. Обращение — это сложно. И, в общем, сир может подавить эти воспоминания, если…
— Сними его, — потребовала я. — Убери блок.
Таладей выглядел так, будто хотел отказаться, но сказал:
— Если ты уверена, что хочешь, чтобы я это сделал, я сделаю, но это может ранить тебя…
— Убери. Его, — прорычала я.
— Как пожелаешь. — Ему не нужно было прикасаться ко мне. Все было проще простого. Минуту
Укус Таладея.
Фишер, несущий меня на руках. Открывающий темные врата. Я лечу по воздуху к ртутному порталу. Последовавший за этим короткий, но напряженный разговор с Заретом.
Затем Фишер, вытаскивающий меня из ртути. Он и Кэррион, спорящие так, будто собираются убить друг друга.
Лоррет, сидящий у моей постели, играющий на какой-то лютне и тихонько напевающий мне, пока я бьюсь и стону.
Три дня я лежала в этой постели, в этой комнате, умоляя Фишера убить меня, потому что не могла больше выносить боль.
И я… укусила… кого-то.
Мои глаза метнулись к шее Таладея.
Я укусила его.
Он увидел, что я вспомнила, и слабо улыбнулся. Наклонив шею, он показал мне ее — свою гладкую, чистую кожу.
— Ничего страшного, — сказал он. — Ты едва прокусила кожу.
— Почему я это сделала? — Я прижала руку ко рту, боясь разжать губы и принять правду, которую я уже знала, но боялась признать.
— Фишер действительно должен быть здесь, — сказал Таладей. Он направился к двери.
— Нет! — Я… Я не знала, что сказать. — Какая-то часть меня чувствует, что я должна поблагодарить тебя за спасение моей жизни.
— А остальная часть тебя?
— Хочет убить тебя за то, что ты сделал, — прошептала я.
Вампир кивнул, изучая свои ботинки.
— Я долгое время чувствовал то же самое. Целые столетия я ненавидел то, во что превратился, и хотел уничтожить Малкольма. Я ничего так сильно не хотел, как умереть и исчезнуть из этого мира.
— Почему ты решил остаться?
Таладей грустно улыбнулся мне.
— Я не хотел. У меня не было выбора. Малкольм меня не отпустил. Однажды я пытался покончить с собой, и он запретил мне пытаться снова. Его слово было законом.
— Но теперь он мертв…
— И я свободен. — Таладей покачался на пятках. — Я все еще пытаюсь понять, что это значит для меня. Но в последнее время ситуация стала довольно интересной. — Он окинул меня взглядом с ног до головы, слегка нахмурившись, словно взвешивая то, что он хочет сказать. Через мгновение он произнес: — Есть два вида вечности, Алхимик. Один — рай. Другой — ад. Неважно, что я сделаю. Убедись, что ты выбрала свою версию бессмертия с умом.
Я моргнула, пытаясь заставить эту версию Кэрриона Свифта обрести смысл в моей голове.
Все те же красиво уложенные медно-каштановые волосы. Все те же голубые глаза и плутовская ухмылка.
Но еще и заостренные уши. И клыки. И он стал таким высоким.
Я
— Ой! За что это?
Я ткнула пальцем ему в лицо.
— Потому что ты мудак. Я знаю тебя с пятнадцати лет!
Он покачал головой, подняв руки ладонями вверх.
— И? Я знаю тебя с тысяча восемьдесят шестого года. Я получу приз?
— Ты не сказал мне, что ты наследник гребаного трона фей!
— Ну, это не то, о чем можно просто так рассказывать людям, Фейн. И вообще, моя бабушка взяла с меня обещание не делать этого.
— Вот только она не была твоей бабушкой, не так ли?
Кэррион поморщился.
— Нет, не совсем. Скорее, она была моей подопечной. Или подругой по играм, когда она была маленькой. А потом подругой. А потом я стал ее подопечным. Не знаю, это всегда становилось очень сложным, когда люди старели.
Я покачала головой, все еще мужественно пытаясь собрать все кусочки мозаики воедино.
— Итак, отец Фишера отвез тебя в Зилварен, когда ты был маленьким, чтобы спасти от Беликона. Он наложил чары на твои уши и клыки, чтобы ты не выделялся. Он взял с собой сумку с книгами, чтобы ты мог узнать о своем наследии и вернуться, когда придет время. И… какая-то женщина спасла тебя?
— Ее звали Орлена, — сказал Кэррион. — Орлена Пэрри. Она была рабыней во дворце Мадры. Но в ту ночь, когда она вытащила меня из ртути, она сбежала из дворца. Она отправилась в Третий округ, зная, что там сможет затеряться в толпе. Там она и осталась. Она нашла работу швеи и обеспечила нас жильем. Она вырастила меня так, будто я был ее собственным сыном.
Я не могла в это поверить. Я прищурилась, глядя на него, на его истинную форму, и чуть не разразилась хохотом.
— И ты оказался там в ловушке, когда Мадра заблокировала порталы. А потом ты провел следующую тысячу с лишним лет, просто… живя в Зилварене?
— В общем-то, так и есть, — сказал Кэррион. — У меня были книги, которые оставил Финран, о феях и моем народе. Орлена вышла замуж, когда мне было девять, и взяла фамилию Свифт. Вскоре после этого у нее родилась дочь. Петра. Петра выросла и тоже родила дочь. Книги передавались по женской линии, как и я. Они оберегали меня от неприятностей, как могли, и следили, чтобы я не пропустил признаки того, что ртуть пробудилась. Они считали, что это жестоко, что я застрял в Серебряном городе, и что я должен вернуться домой и править своим народом. Женщины из рода Свифтов всегда были очень властными и чрезмерно озабоченными моей личной жизнью.
— Значит, ты знал, чего ожидать, когда ртуть снова пробудилась?
Он рассмеялся.
— Нет. Ни капельки. Но я почувствовал что-то, в тот день, когда тебя забрали во дворец. Изменения в воздухе. Какую-то энергию, которая показалась мне знакомой. Я узнал ее во второй раз, и понял, что это как-то связано с тобой. Я отправился в «Мираж», чтобы узнать, не сбежала ли ты, и там меня нашел Фишер. Я действительно назвался Хейденом, потому что думал, что защищаю его, Саэрис. Надеюсь, ты в это веришь.