Рубаи

Хайям Омар

О кравчий! Цветы, что в долине пестрели, От знойных лучей за неделю сгорели. Пить будем, тюльпаны весенние рвать, Пока не осыпались и не истлели.

207

Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем, И там своих друзей – за гробом – не найдем. Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы. Быть может, миг пройдет – мы все навек уйдем.

208

Пей

с мудрой старостью златоречивой, Пей с юностью улыбчиво красивой. Пей, друг, но не кричи о том, что пьешь, Пей изредка и тайно – в миг счастливый.

209

На розах блистанье росы новогодней прекрасно, Любимая – лучшее творенье господне – прекрасна. Жалеть ли минувшее, бранить ли его мудрецу? Забудем вчерашнее! Ведь наше Сегодня – прекрасно.

210

Ты сегодня не властен над завтрашним днем, Твои замыслы завтра развеются сном! Ты сегодня живи, если ты не безумен. Ты – не вечен, как все в этом мире земном.

211

Ты не мечтай перевалить за семь десятков лет, Так пусть же пьяным застает всегда тебя рассвет, Пока из головы твоей не сделали кувшин, Кувшину с чашей дай любви и верности обет.

212

Подыми пиалу и кувшин ты, о свет моих глаз, И кружись на лугу, у ручья в этот радостный час, Ибо многих гончар-небосвод луноликих и стройных Сотни раз превратил в пиалу, и в кувшин – сотни раз.

213

Вино – прозрачный рубин, а кувшин – рудник. Фиал – это плоть, а вино в нем – души родник, В хрустальной чаше искрится вино огневое,- То – ливень слез, что из крови грозднй возник.

214

Чтоб обмыть мое тело, вина принесите, Изголовье могилы вином оросите. Захотите найти меня в день воскресенья,- Труп мой в прахе питейного дома ищите.

215

Ты – творец, и таким, как я есть, – я тобой сотворен. Я в вино золотое, и в струны, и в песни влюблен. В дни творенья таким ты создать и задумал меня. Так за что же теперь я в геенне гореть обречен?

216

Коль можешь, не тужи о времени бегущем, Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим. Сокровища свои потрать, пока ты жив; Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.

217

Где б ни алел тюльпан и роза ни цвела, Там прежде кровь царей земля в себя впила. И где бы на земле ни выросла фиалка, Знай – родинкой она красавицы была.

218

Небо! Что сделал

я? Что ты терзаешь меня? Ты беготне целый день подвергаешь меня. Город заставишь обегать за черствый кусок, Грязью за чашку воды обливаешь меня.

219

Звездный купол – не кровля покоя сердец, Не для счастья воздвиг это небо творец. Смерть в любое мгновение мне угрожает. В чем же польза творенья? – Ответь, наконец!

220

Радуйся! Снова нам праздник отрадный настал! Стол серебром, хрусталем и вином заблистал. На небе месяц поблек, исхудал и согнулся, Будто он сам от пиров непрерывных устал.

221

Пей вино! В нем источник бессмертья и света, В нем – цветенье весны и минувшие лета. Будь мгновение счастлив средь цветов и друзей, Ибо жизнь заключилась в мгновение это.

222

Будь жизнь тебе хоть в триста лет дана – Но все равно она обречена, Будь ты халиф или базарный нищий, В конечном счете – всем одна цена.

223

Я – школяр в этом лучшем из лучших миров. Труд мой тяжек: учитель уж больно суров! До седин я у жизни хожу в подмастерьях, Все еще не зачислен в разряд мастеров…

224

И пылинка – живою частицей была. Черным локоном, длинной ресницей была. Пыль с лица вытирай осторожно и нежно: Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была!

225

Я однажды кувшин говорящий купил. «Был я шахом! – кувшин безутешно вопил.- Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха – Сделал бывшего шаха утехой кутил».

6

Зухра – планета Венера. По легенде, женщина за красоту и игру на чанге взлетела на небо.

226

Этот старый кувшин на столе бедняка Был всесильным везиром в былые века. Эта чаша, которую держит рука, – Грудь умершей красавицы или щека…

227

Был ли в самом начале у мира исток? Вот загадка, которую задал нам бог, Мудрецы толковали о ней, как хотели,- Ни один разгадать ее толком не смог.

228

Месяца месяцами сменялись до нас, Мудрецы мудрецами сменялись до нас. Эти мертвые камни у нас под ногами Прежде были зрачками пленительных глаз.