Рубаи

Хайям Омар

113

Мне так небесный свод сказал: «О человек, Я осужден судьбой на этот страшный бег. Когда б я властен был над собственным вращеньем, Его бы я давно остановил навек».

114

Мы чистыми пришли, – с клеймом на лбах уходим, Мы с миром на душе пришли, – в слезах уходим, Омытую водой очей и кровью жизнь Пускаем на ветер и снова в прах уходим.

115

Когда

б в желаниях я быть свободным мог И власть бы надо мной утратил злобный рок, Я был бы рад на свет не появляться вовсе, Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

116

Однажды встретился пред старым пепелищем Я с мужем, жившим там отшельником и нищим; Чуждался веры он, законов, божества: Отважнее его мы мужа не отыщем.

117

Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой! Мне лжи, бездушия и подлости отстой Довольно подливать! Поистине, из кубка Готов я выплеснуть напиток горький твой.

118

О сердце, твой удел, – вовек не зная сна, Из чаши скорби пить, испить ее до дна. Зачем, душа, в моем ты поселилась теле, Раз из него уйти ты все равно должна?

119

Кого из нас не ждет последний, Страшный суд, Где мудрый приговор над ним произнесут? Предстанем же в тот день, сверкая белизною: Ведь будет осужден весь темноликий люд.

120

Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья, Осталась темной нам загадка бытия, За пологом про «я» и «ты» порою шепчут, Но полог упадет – и где мы, ты и я?

121

Никто не лицезрел ни рая, ни геенны; Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир наш тленный? Но эти призраки бесплотные – для нас И страхов и надежд источник неизменный.

122

Для тех, кто искушен в коварстве нашей доли, Все радости и все мученья не одно ли? И зло и благо нам даны на краткий срок,- Лечиться стоит ли от мимолетной боли?

123

Ты знаешь, почему в передрассветный час Петух свой скорбный клич бросает столько раз? Он в зеркале зари увидеть понуждает, Что ночь – еще одна – прошла тайком от нас.

124

Небесный круг, ты – наш извечный супостат! Нас обездоливать, нас истязать ты рад. Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, – всюду Лежит захваченный у нас бесценный клад.

125

Ответственность за то, что краток жизни сон, Что

ты отрадою земною обделен, На бирюзовый свод не возлагай угрюмо: Поистине, тебя беспомощнее он.

126

Свод неба, это – горб людского бытия, Джейхун – кровавых слез ничтожная струя, Ад – искра из костра безвыходных страданий, Рай – радость краткая, о человек, твоя!

2

Джейхун – старое арабское название Амударьи.

127

Мне без вина прожить и день один – страданье. Без хмеля я с трудом влачу существованье. Но близок день, когда мне чашу подадут, А я поднять ее не буду в состояньи.

128

Ты, книга юности, дочитана, увы! Часы веселия, навек умчались вы! О птица-молодость, ты быстро улетела, Ища свежей лугов и зеленей листвы.

129

Недолог розы век: чуть расцвела – увяла, Знакомство с ветерком едва свела – увяла. Недели не прошло, как родилась она, Темницу тесную разорвала – увяла.

130

Лишь на небе рассвет займется еле зримый, Тяни из чаши сок лозы неоценимой! Мы знаем: истина в устах людей горька,- Так, значит, истиной вино считать должны мы.

131

Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет. И нужно ли бежать за наслажденьем вслед! Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю, Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.

132

С тех пор, как отличать я руки стал от ног, Ты руки мне связал, безмерно подлый рок, Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали Ни взор красавицы, ни пьяных гроздий сок.

133

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети, И дичь попала в них, польстясь на зерна эти. Назвал он эту дичь людьми и на нее Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

134

Раз божьи и мои желания несходны, Никак не могут быть мои богоугодны. Коль воля господа блага, то от грехов Мне не спастись, увы, – усилия бесплодны.

135

Хоть мудрый шариат и осудил вино, Хоть терпкой горечью пропитано оно,- Мне сладко с милой пить. Недаром говорится: «Мы тянемся к тому, что нам запрещено».

136