Рубашка

Куценко Николай Валентинович

Жена ничего не ответила, а лишь села ему на колени и нежно обняла. И тут до него дошло, что он никогда ей такого не говорил. Что сказал эту фразу ей первый раз в жизни. И от этого ему стало больно и жалко – и ее, и себя. Жалко до боли. Он жадно прижал к себе Машу и заплакал.

– Успокойся, милый, все ведь хорошо, – тихо говорила она и гладила его по голове.

За окном появились первые лучи солнца. А бездомная голодная собака все так же скулила, нарушая ночную тишину.

Через несколько минут они заснули.

Здание института располагалось рядом с метро

на севере Москвы, в часе езды от дома. Это было старое массивное советское строение. Не сказать чтобы красивое, но и не слишком страшное. В общем, рядовое советское здание. Таких по всему бывшему Союзу насчитать можно не одну тысячу.

Максим подходил к нему и по пути считал этажи. Их было семь. Тоже – не много и не мало.

От всей этой ординарности и обыденности Максиму стало грустно. Он понял, что теперь вся его жизнь будет связана с этим зданием. В лучшем случае лет через тридцать он станет директором института, скорее же всего так и будет прозябать заведующим лабораторией. Устройство этой, по сути министерской, системы было незыблемо. Человек попадал в нее, пристраивался, а дальше уже плыл по течению. И так всю жизнь.

Максиму же хотелось бурной деятельности, развития, свершений и, конечно, успехов. Ох как он был голоден до них. Лучший студент, лучший аспирант – все это уже было, а тут его карьера только начиналась. Но, глядишь, все не так и плохо. Ведь Союза больше нет, у института новый молодой директор, которому меньше сорока. Он сможет стать его другом. Конечно, они не ровесники, но все же и не люди разных поколений.

Директор – светлая голова, яркий ученый и интересный человек – сразу заприметил молодого аспиранта Максима на одной из конференций. Затем позвонил ему и предложил должность. Максим согласился не сразу. Долго думал и советовался – то с друзьями, то с родителями Маши. Он понимал, что страна распалась, пришли новые времена и многие ученые уходят в бизнес, создают свои компании. Чувствовал: если застрянет здесь, все его бурные и оригинальные идеи так и останутся лишь идеями, потому что институт будет выживать в этой новой системе ценностей и приспосабливаться к ней. И даже неясно, выживет или нет.

Видя, как Максим не может принять решения, как он мечется, директор пригласил его на обед в одно из московских кафе недалеко от института. Максим пришел на пятнадцать минут раньше и стал ждать директора за столиком.

За окном появилась темная стильная «Волга», за рулем которой сидел молодой русый парень. «Водитель, – мелькнуло в голове у Максима. – Еще сорока нет директору, а уже с водителем». Сам же Максим приехал на метро. Хотя дома у него была старенькая «девятка», подаренная тестем.

Из «Волги» вышел директор института, Антон Юрьевич, высокий подтянутый мужчина средних лет с довольно обычной славянской внешностью. У него были короткие немного седоватые волосы, светлые брови, с трудом различимые на лице, неяркие глаза и тонкие губы. Директор показался Максиму каким-то бледным и серым, даже некрасивым. На общем фоне он выделялся, пожалуй, только ярким светло-голубым итальянским костюмом и белой хлопчатой рубашкой со стильно торчащим воротом. Без галстука.

Он зашел в ресторан и стал искать Максима глазами. Тот привстал и помахал ему рукой. Директор кивнул и направился в сторону Максима. Подойдя, сел на стул.

– Ну что, когда защита? Или уже можно поздравить? – без приветствия начал директор.

– Через месяц, – смущенно ответил Максим и посмотрел на руки директора. В глаза сразу бросилось тоненькое обручальное колечко, а еще – редкие светлые волоски на пальцах. Сами пальцы показались Максиму некрасивыми.

– Ну, это уже ерунда!

– Так надо защититься еще! – Максим взглянул на директора. Лицо у него было интеллигентным и невзрачным.

– Да ладно тебе, Максим, ты-то защитишься! Если не ты, то кто?

– Я бы не был в этом так уверен…

– Это хорошо, что ты переживаешь. Значит, тебе не все равно. Потом и получишь то, что ищешь.

– Надеюсь, только я пока не знаю, что именно ищу, – слукавил Максим.

Директор нахмурился, словно удивился последним словам, но вдруг широко улыбнулся, открыто и непритворно:

– Ну для начала нам надо найти тут хорошую еду!

Он открыл меню и стал водить по нему пальцем, читая вслух названия блюд.

Подошел официант. Молодой стройный юноша с тонким красивым лицом.

– Подсказать вам что-нибудь? – обратился он к Антону Юрьевичу.

– Нет. Я, пожалуй, борщ и котлету куриную с овощами.

Максим выбрал бы то же самое, но, чтобы директор не воспринял это неправильно, взял щи и говядину с гречкой.

«А ведь у нас с ним схожие вкусы – значит, сработаемся!» – отметил про себя Максим. И хотя общие гастрономические предпочтения не имели отношения к совместной работе, Максим решил, что это может быть своего рода знаком свыше, что рядом с ним сидит единомышленник и соратник, который по-своему будет поддерживать его и помогать ему. Официант записал все в свой маленький блокнотик и ретировался.

– Так вот, Максим, у нас ты найдешь все, что надо!

– Почему вы так думаете, Антон Юрьевич?! Вы же не знаете…

– Для начала: не Антон Юрьевич, а просто Антон.

Максим кивнул в знак согласия.

– И давай на «ты» уже.

– Хорошо, – буркнул под нос Максим, не понимая, как можно сразу перейти на «ты» с таким человеком.

– Так вот, Максим, мы с тобой, понятное дело, везде успеем – и в науке, и в бизнесе.

Максим оживился. Он ожидал услышать все что угодно, но не это. От сказанного у него загорелись глаза. Слово «бизнес» показалось ему чем-то близким и манящим.

– Да-да, Макс, ты меня правильно понял. Все будет. Ты ведь смотри, какое время сейчас. Это время возможностей. Сама по себе наука ничего не стоит. Это так – пшик! Тут главное – ее приложение!

– Согласен! – перебил вдруг директора Максим.

– Да! Приложение ее. Мы эти все старые советские разработки на Запад пустим. Создадим свои компании. Бизнесом займемся. Да и науку развивать продолжим. Только вдобавок заработаем на этом.

– Здорово… – возбудился Максим: директор угадывал его мысли. – Мои мысли… если честно.