Рубедо

Ершова Елена

Последние язычки огня пыхнули на поверхности и погасли.

Словно человека, называющего себя его преосвященством Дьюлой, никогда не существовало на свете.

Генрих нащупал рану: она казалась небольшой, но глубокой, рубаха быстро пропиталась кровью, и кровь текла по

запястью — но была непривычного золотого отлива и странно мерцала, собираясь в крохотные искры, которые, вспыхнув, превратились в огненные язычки.

Генрих попытался сбить пламя, но оно перекинулось на грудь. Лизнуло плечи. Огладило подбородок и что-то разорвалось под ребрами — так мучительно-глухо, что Генрих упал на колени и не почувствовал удара о мостовую.

Но сразу понял, что произошло.

Все начинается с распада. С мучительной белизны альбедо. С дистилляции и возжигания, чтобы после смерти превращается в божественное вещество.

Так Холь-птица от великой любви к будущему потомству сжигает себя в собственном пламени.

Так Генрих горел, чтобы великий Авьен стоял вечно.

— Я… умираю, — медленно вытолкнул он.

И вспыхнул весь.

Марго бросилась навстречу, но, протянув руку, тут же отдернула — от всей фигуры Генриха полыхнуло жаром. Гвардейцы остановились в отдалении, не смея приблизиться к живому факелу. Где-то гудела сирена пожарных экипажей. И Марго до боли закусила кулак, чтобы не потерять сознание. И застонала так, что сердце едва не разорвалось в ее груди.

Генрих горел.

Но — с удивлением заметила Марго, — горел бездымным пламенем.

Не причиняя вреда, огонь струился по телу, точно вода. Рана под ребрами затянулась

как и не было, шрамы изглаживались на его теле и руках.

Генрих горел — но будто не замечал этого.

Искры подхватывались ветром и, отрываясь, взлетали вверх, к пламенеющему закату. У искр вырастали крылья, и вот не огонь уже, а мотыльки кружили над головами, уходя все ввысь, ввысь, к необъятному, непостигаемому небу.

Люди запрокинули лица и видела, как над их головами соткалась паутина огненных линий. И небо треснуло. И из раскрывшихся небесных хлябей хлынул ослепительный свет.

Марго застонала, закрывшись ладонями. Но свет, как и огонь, не жалил ее, а легким ветром пронизывал грудь. И голова пьянела радостью. И мышцы наливались силой и крепостью.

Приоткрыв дрожащие веки, Марго видела, как люди горстями черпали свет. Как, подставляя смеющиеся лица небу, ловили ртами огненных мотыльков.

И раны затянулись.

И чахоточные исцелились.

И слепые стали зрячими.

И помолодели старики.

Солнце вращалось над головами, размалывая прошлое в пепел и знаменуя начало нового мира, где не будет ни болезней, ни смерти, а только любовь. Великая, всепоглощающая любовь, предела которой не будет.

Люди ждали этого.

Люди глядели в небо, полное огненных звезд.

Марго плакала. И, не замечая, что плачет, неотрывно смотрела на Генриха.

А Генрих улыбался лишь ей. Только ей. Ей одной.

Апрель 2017 г. — май 2020 г.