Рубеж-Британия
Шрифт:
— Побойтесь Бога, барин! — Ахнул и чуть в ноги не упал. — Танечка только оправилась. А тут вы!
— Воля покойного и слово боевому товарищу привели меня сюда вопреки всему. Я тоже не хочу здесь быть, но долг обязывает, — настаиваю.
И уже вижу, как с конного двора скачет человек сюда.
Отец Татьяны на крупном чёрном коне в штатах кавалерийских в одной рубахе, расстёгнутой до живота, ворвался на аллею, как ураган и стал вертеться на беспокойном скакуне передо мной.
За год он сильно сдал, судя по усталому лицу, изрубленному морщинами.
— Ты! — Воскликнул остервенело. — И как духу хватило явиться сюда! Тебе мало?!
Перебороть смятение сложно. Особенно когда ты видишь горем убитого человека, обвиняющего во всём тебя. Но я держу лицо строгим. И не увожу своего взгляда.
— Дьявол! — Продолжает поклёп. — Как только земля такого держит. Матёрый стал, загорелый. Целый капитан гвардии! Как был мой сын. Что? Что ухмыляешься?
— Сергея Илларионович, прекратите истерику, — произнёс в ответ уверенно. — Я долго не задержусь.
Вижу, как сюда скачут ещё люди. Скорее всего, помощники из числа слуг, выполняющие роль стражи. Ну–ка же, хлысты при них, чем не оружие.
— Говори, зачем явился? — Наседает граф, присмирив, наконец, своего скакуна и уставившись в меня ненавидящим взглядом.
Что ж. Похоже, дальше мне точно не пробиться. Поэтому достаю из внутреннего кармана синего кителя письмо с почерневшими пятнами крови. И сделав несколько шагов, протягиваю графу.
Отец Татьяны смотрит на испачканную бумагу с ужасом и непониманием.
— Это письмо Ильи Рогачёва, которое он написал на случай, если погибнет. Оно адресовано Татьяне, — поясняю. — Он взял с меня слово перед смертью.
— Почему оно…
— Его кровь. Он погиб в бою.
— Этого удара она не вынесет, — выдавил граф, принимая всё же бумагу.
— О его смерти в скором времени будет известно. Так или иначе, — говорю, что думаю. — Вряд ли вы сумеете оградить её от этой новости.
Граф немного помолчал, впившись глазами в конвертик.
— Тогда сын, теперь Илья, — прошептал негромко и добавил себе под нос, нахмурившись. — Лучше бы и ты умер в бою. А не с таким позором.
Сердце кровью обливается.
Страшнее горя нет, чем лишиться ребёнка. Особенно сына, которым ты всегда гордился. Которого ставил в пример.
— Сергей Илларионович, — начал я с волнением, решившись. — Вы должны кое–что знать.
— И что же? — Хмыкнул граф, вновь на меня посмотрев с негодованием.
— Ваш сын погиб в бою, а не на той дуэли. Распутин вылечил его и оставил при себе для подготовки к важной государственной миссии. Примерно четыре месяца назад по тайному заданию Империи мы отправились в Америку, чтобы искоренить источник зла, связанный с оргалидами. Ценой своей жизни Илья и Олег выполнили миссию, возложенную самим Императором. Теперь оргалиды не появятся ни в Российской империи, ни в любой другой стране. Мы сумели одержать окончательную победу. Знайте, если бы не героизм вашего сына ничего бы не вышло. Если не верите, когда вернётся Небесная принцесса, она всё подтвердит. Об одном прошу, не распространяйтесь об этом.
Доложил, выдохнул. Сказал не для Олега Румянцева. А для его отца.
— Я не верю тебе, — прошептал граф, но неуверенно.
— Мне нет смысла лгать вам, Сергей Илларионович.
— Мы же хоронили его, я сам лично прощался.
— Уверены, что ничего подозрительного не заметили?
Задумался граф. А затем признался:
— Заметил, многих не пустили к нему. Там ещё были дворцовые гвардейцы. И сам Распутин пожаловал. Неужели…
— Да, тогда Олег выжил. И для успеха миссии скрылся от семьи на восемь месяцев.
— Это звучит так безумно, — произнёс граф, нахмурившись. — Выходит, он был жив всё то время. А затем судьба расставила всё на свои места. Странные ощущения теперь, будто я упустил время, дарованное мне свыше. Не знаю, что мне делать. И стоит ли родне знать. Если, конечно, это правда.
— Правда, не сомневайтесь.
— Всё так странно.
— Простите, Сергей Илларионович. Но я вынужден откланяться, — говорю, отступая. — Прочтите письмо сами и решите, стоит ли передавать Татьяне. Волю покойного исполнить я вряд ли смогу. Теперь понимаю. Живые дороже.
Не дождавшись ответа, развернулся и пошагал прочь. Камень с души моей упал.
Знаю, что каждый отец хочет верить, что его сын герой. И граф поверил. Очень легко. Но ведь я и не соврал. Без Олега мы бы не справились. Он дрался не хуже каждого из нас, рискуя жизнью.
А потом он перестал быть собой. В нём пробудился Мастер, исполнивший подлое дело.
— Отец! Кто это?! — Раздаётся со стороны сада.
Голос Татьяны я узнаю легко. И она поспешила на аллею. Да с такой прытью, несмотря на платье до пят, что быстро преодолела остаток сада.
— Никто доченька, простой посыльный! — Ответил граф суетливо, направляясь к ней навстречу, дабы отвлечь от меня.
— Стойте, сударь! — Вскрикнула девушка. — Я вас узнала!
Понимая, что поздно скрываться, остановился. Я не тот человек, кто бежит от женщины, с каким бы гневом она не обрушилась.
Обернулся, чтобы предстать перед Татьяной. Двое слуг верхом подступили, смотрят недобро. Хотели, видимо, гнать до самых ворот. Садовник ещё страхует с лопатой.
После рейда по Америке не могу избавиться от остроты восприятия опасности. И готов в любой момент действовать. Страшно самому от мысли, что могу вынуть из кобуры револьвер и перестрелять всех до того, как начну думать.
Татьяна замирает на миг, будто не верит собственным глазам.
Наши взгляды встречаются.
Она в лёгком светлом платье и белой шляпке, светло–русые волосы распущены и доходят до самого пояса, голубые глаза завораживают своим блеском и сочностью. Даже когда она серьёзна, они улыбаются и сияют. Наряду с образом ей очень идёт румянец, который она отчасти заработала, потому что бежала.
Вопреки всему сердце задолбило чаще.
Сразу вспомнился Дом офицеров во Владике и те тоскливые чувства. Та горькая мысль, что она не моя. Тогда я был юнкер, а теперь целый штабс–капитан меха–гвардии. Тогда я просто огрызался, а теперь лишил её брата.