Рубеж-Британия
Шрифт:
Даже если я прав. В её глазах всё иначе. И она верит в это беззаветно.
— Здравствуйте, сударыня, — поздоровался первым.
Рассматривает меня с вызовом во взгляде. Сложно устоять перед такой красавицей. Но я держусь.
Лицо моё серьёзно и сосредоточенно.
— Здравия и вам, Андрей Константинович. Не думала, что осмелитесь явиться, сударь, — выдала официозно. — И по какому же поводу почтили своим присутствием наше именье?
Её отец то на неё, то на меня посматривает, вероятно, растерявшись.
— Сущая мелочь, дочь, — выдаёт он. — Князь уже уходит. Ему срочно нужно отбыть.
— Что за глупости, папенька. Видно же, что вы сами его прогоняете, — говорит и приближается. — Останьтесь, сударь. Вы явно с дороги, погостите у нас. До семейного обеда не так уж и долго ждать.
Чувствуется в голосе издёвка.
— У меня срочные дела, вынужден отказаться, — обрубил. — Честь имею.
Развернулся и двинулся с территории спешным шагом.
— А где же ваш мехар, товарищ штабс–капитан? — Продолжает Татьяна и идёт за мной! — Вы же на нём прибыли? Брат всегда садился у берега, там до сих пор содержится оборудованная для него площадка. И на ней всё ещё убирает траву матушка, не доверяя это слугам.
— Дочь, стой. Я кому сказал! — Прогремел граф.
— Не повышайте на меня голос, граф, — выдавила зло. — Больше нет у вас такого права.
— Пока ты в моём доме…
— Сейчас с лёгкостью это исправим, — перебила отца, меня нагоняя.
— Дочь, прошу тебя, — взмолился мужчина.
— Я всего лишь провожу офицера, — ответила ему. — Целый год я спрашивала вас и саму себя. А тут такая возможность поговорить.
— Не позорься! — Закричал граф, скорее уже сдаваясь.
Пройдя ворота, я остановился. И развернулся. От неожиданности Татьяна отшатнулась, когда застал её в трёх шагах от меня.
Наши взгляды вновь встретились. В её голубых океанах бушевало отчаяние. И немного сумасшествия. Сердце взвыло. Да и как я могу позволить ей бежать за мной. Так же нельзя.
Подаю локоть.
— Немного прогуляемся, сударыня.
Секунды две смотрит ошарашено, затем с подозрением. Но комментирует спокойно:
— Вы не терпите, когда девушка унижена? Или просто снизошли до меня, князь?
— Оставь её! — Прогремел граф, встав на коне у ворот.
Вероятно, это и подтолкнуло Татьяну податься вперёд и уцепиться за меня со словами:
— Хорошо, Андрей Константинович, погода славная.
Проигнорированный граф отступил. Похоже, Татьяна давно перестала его слушаться. А он не пожелал позориться передо мной, развивая скандал.
— Я тебе голову оторву, — раздалось от него вслед негромкое, явно адресованное мне.
Как только мы пошли вместе, что–то изменилось. Татьяна будто успокоилась, затаилась. И потянула меня с основной просёлочной дороги, ведущей в село, на тропку в рябиновую рощу с сосной. Где меж стволов виднеется синий просвет Амура дальнего более густого берега.
Немного помолчали. Напряжение между нами стало только нарастать.
— Зачем явились, скажите честно, — первое, что сказала Татьяна, оставшись со мной наедине.
— Я передал письмо вашему отцу от своего боевого товарища и друга, — ответил.
— Вот как? И что за друг?
— Сергей Илларионович вам расскажет, если посчитает нужным.
— А что не посыльным передали? Вы ж бежали с именья, как ошпаренный, — начала язвить, но не расцепилась.
— Последняя просьба погибшего в бою, — ответил жёстко.
Татьяна явно растерялась от такого ответа. И не сразу спросила.
— Неужели во Владивостоке вновь разбушевалась война?
— Нет, будьте спокойны, Татьяна Сергеевна. Война была далеко отсюда, но мы одержали окончательную победу.
— И вы теперь герой? — Спросила с нотками иронии.
Не хочу отвечать на это, поэтому молчу.
Чувствую, что пробует меня кусать по–всякому. Потому что искренне ненавидит.
Пауза затянулась, вскоре мы вышли к облагороженному берегу, где слева продолжали возиться крестьяне, расчищая пляж.
— Вы хотели поговорить, — прерываю затянувшуюся неловкую паузу. — Вероятно, что–то спросить.
— Я думала, что презираю вас, — заявляет. — Сколько раз жаждала вцепиться в ваше горло и расцарапать горделивое лицо в кровь. Я даже нашла револьвер, чтобы покончить с вами. Но его отобрал отец, опасаясь, что хочу покончить с собой.
Не очень хочется это слушать. Но я держусь и тактично молчу, сопровождая горем убитую девушку по высокому пляжу.
Спокойствие Татьяны при её словах поражает. И настораживает вдвойне.
— Скажите, сударь, почему вы подошли ко мне в тот роковой вечер в Доме офицеров?
Вопрос в лоб обескуражил. И мне вдруг стало её жаль. Потому что она живёт, похоже, только прошлым.
— Вы мне понравились, и я решил заговорить с вами, — ответил честно.
— А на танец позвали зачем? Я давала повод?
— Я подумал, что тоже нравлюсь вам.
— Я давала повод?? — Повторила вопрос.
— На присяге вы так смотрели на меня…
Усмехнулась вдруг резко, и я замолчал.
— Юнкер с необычным цветом волос и глаз, — начала с иронией. — Вы отличались от прочих и привлекали внимание. Но это не повод!
— Я виноват, что подошёл к вам. Что стал одной из сторон конфликта. Я защищался. И я жалею о том, что вам пришлось испытать, — проговорил быстро. — Вы хотели услышать мои извинения? Да, я раскаиваюсь, что Румянцевы потеряли достойного офицера. Но не жалею, что отстоял свою честь и не дал запятнать доброе имя отца. Мой отец был лучшим меха–гвардейцем Империи, и кому, как не Олегу было это знать. У меня не оставалось выбора, ваш брат не дал мне его.