Шрифт:
Глава 1
(Донесение фирме Фуггер из Лиона от 19 сентября 1596 г.)
Король Филипп Испанский хочет наложить запрещение на принадлежащие частным лицам доли золота и серебра, которые незадолго перед этим доставил флот из Америки, с тем, чтобы все это оставить за собой. Речь идет почти о 10 млн., согласно приводимому ниже расчету. Это дело многим принесет ущерб. Также известно, что часть этой суммы пойдёт на поддержку христиан во главе с Хью О'Нилом, графом Тайрона в Ирландии и Андроником IV Гаврасом в Византии. Расчет того, что причитается каждому отдельному
Млн. дукатов
Мальвенда………………………1,7
Суарес………………………….. 1,05
Амброджио Спинола…. 0,4
Николо Форнари ………….. 0,6
Николо Дориа…………………1,0
Синибальдо Фиеско, Джиованни Баттиста Гвидетти …. 0,8
Симоне Луичче, Алессандро Саули…………. 0,5
Баттиста Серра…………..0,5
Фуггерам……………….. 2,0
Обещано Фуггерам за фландрский долг……..1,3
Сумма: 9 млн. 800 тыс. дукатов.
(Письмо из Мадрида от 20 ноября 1598 г.)
Новый король Испании 8-го числа сего месяца торжественно ознаменовал свое восшествие на престол в Сент-Иерониме, неподалеку отсюда. Он со своими кавалерами шел под балдахином, который несли 20 человек. При этом можно было видеть очень много золота, драгоценных камней и серебра. Теперь король собирается, отправиться вместе с сестрой и престарелой королевой в Барселону. Эта поездка должна состояться в декабре. Но этому мешает сильный недостаток в деньгах. Так как в январе ожидается прибытие флота с золотом и серебром, его величество поручил договориться с придворными поставщиками о займе в четыреста тысяч дукатов, который будет затем в разные сроки покрыт платежами во Фландрии.
ж) Сдача в аренду испанской почты
(Письмо из Рима от 16 июля 1599 г.)
Господин Таксис, оберпочтмейстер Испании, решил сдать управление почтой господину Говето, одному генуэзцу, за 9 тысяч крон в год. При этом, как говорят, он выгадает 3 тыс. крон чистого дохода.
Хороши города со славной и древней историей. Но бывает и так, что город представляет из себя лишь тень былого величия. И когда уже город казалось потерял все свои шансы, происходит нечто, что взбудораживает всех и вселяет надежду на лучшие времена.
За свою жизнь этот город повидал много несчастий. Ну и, конечно же, войны были в том числе. И не внешние зачастую приносили несчастья, а внутренние, гражданские. Потому как любой успешный полководец считал своим долгом рискнуть, если была возможность, и стать императором. И как всегда, этим пользовались враги. Год за годом, десятилетие за десятилетием, которые складывались в столетия, Империя теряла провинцию за провинцией. Были, конечно, моменты, когда она на какое-то время собиралась при сильном императоре с силами, отвоёвывала часть земель назад, но император умирал, а его наследники упускали все достижения. Пожалуй, кульминацией можно назвать времена, когда династия Палеологов признала себя вассалами османского султана, потеряв все земли. Как пишут хронографы, приводя слова Баязида I: «Если ты хочешь исполнять мои приказания, затвори ворота города и царствуй внутри него; всё же, что лежит вне города, принадлежит мне».
И хоть после смерти Баязида вздохнулось спокойнее, его сыновья и племянник недолго дали скучать императору, хоть и передрались из-за наследства между собой. Лишь чудо, что, не сумев тогда убить друг друга, они не позволяли и захватить захиревший Город своим врагам, если надо, то и объединяясь для такого дела.
Участившийся приход небольших эскадр иностранных кораблей, привозящих людей, выглядящих то как откровенные разбойники, то солдаты, а то и дворяне, вызывал в городе кучу пересудов.
Люди, смотревшие на очередные прибывшие судна, вовсю гадали, зачем они прибыли.
— Нас будут захватывать! Посмотрите, сколько пушек и людей! — вещал пожилой.
— Что за чушь? Вы видели флаги? Зачем Испании, иоаннитам, генуэзцам нас захватывать? — вступил с ним в дискуссию молодой и богато одетый горожанин.
— Как зачем? Чтобы мы не достались султанатам, конечно же!
— А ещё затем, что Испания захотела сама стать империей!
— Да что за чушь? Если бы они прибыли нас захватывать, то уже как минимум обстреливали башни, а им бы отвечали!
— Да кто им отвечать-то будет? Все наши «воины» уже, наверное, давно разбежались по домам, пьют, или готовятся встречать новых хозяев! — выкрикнул кто-то из собравшейся толпы и все собравшиеся начали хохотать, не понаслышке зная о внутреннем воинском контингенте, состоявшем в основном из виглов, занимавшихся тем, что обеспечивали порядок в порту, охраняя товары иноземных купцов и обеспеченные восточные кварталы. Были, конечно же, ещё подразделения дврорцовой охраны, но и те, и другие за последние лет сто уже никто из них за пределами города не воевал, штурмов извне не отбивал, да и до того, последние лет двести-триста, не показывала больших достижений. По виду, да и бродившим слухам, более разложившихся войск найти было невозможно во всей Ойкумене.
Смеялись все, но так лишь казалось, так как в этой толпе отыскался человек, который стоял, внимательно рассматривая судна, с хмурым выражением лица. Был он, как и основная масса собравшихся, не слишком хорошо одет. Можно даже добавить, что бедно, так как залатанную монашескую сутану из грубого сукна, подпоясанную веревкой, при всём желании не назвать добротной одеждой. Выглядел этот человек очень молодо, если бы не нахмуренные брови, и крепко сжатые губы, что добавляло ему лишние годы. Был он среднего роста, белобрыс, острижен под горшок, сероглаз и крепок телом. Об этом можно было судить по рукам, которые по локоть выглядывали из закатанных рукавов сутаны, а так же по развороту плеч.
Постояв, и ничего нового больше не услыхав, этот парень пошёл дальше, сначала вдоль набережной, а затем повернул в город. Причём, если бы за ним наблюдали, то, наверное, удивились его пути, потому как когда он пришёл к своей конечной цели, сделал по городу изрядный крюк. С последними лучами солнца он вошёл в церковный двор, первым делом зашёл к келарю, которому отдал несколько медных монет, затем в столовую, где его ждала порция запечённой рыбы с куском лепёшки. А уж затем отправился в длинный бревенчатый барак, который в этом месте называли «кельями трудников». Внутри царил полумрак, так как вечерний свет слабо проникал через узкие оконца. И там его уже ждали.