Рубеж. Пентакль
Шрифт:
– Лекарь тебе, мостивый пан, сейчас без надобности. А вот палач… Я подойду? Или побрезгуешь?!
Снова трещина усмешки.
– Да, вполне. Благодарю, – Рио серьезен и, как всегда, безукоризненно вежлив.
Он не врет.
Он действительно благодарен Юдке за это предложение.
Жаль…
– Тогда – по рукам, мостивый пан! Хорошая у нас пара получается: вам губить нельзя, а мне – миловать!
Герой по имени Рио резко вскидывает взгляд на бородатого насмешника – и отворачивается, так ничего и не ответив.
– Эй, пан Станислав, открывай!
Это от ворот.
Глухие удары. Звук сносит ветром.
Внешние ворота крепки – с налета не высадишь. А полезут через стену – тут уж сердюки из окон и начнут пальбу. Видно только плохо, гребень стены еле освещен – целься, не целься!
– Пан Мацапура! Открывай по-доброму! У нас бумага от полковника полтавского! Повеление – на суд тебе явиться! Открывай, пока честью просим!
– Приготовьтесь, хлопцы, – тихо, но внятно произносит Юдка. – Ежели над стеной хоть шапка покажется – стреляйте.
И вдруг, без всякого предупреждения, распахивает окно настежь.
Снежный вихрь ударяет в лицо, метет по полу, вихрится белой поземкой…
– А кто вы такие, что на ночь глядя в ворота зацного пана ломитесь да хозяина на суд требуете?
От зычного рыка у нас с Рио разом закладывает уши.
Герой морщится, отступает в сторону.
Подальше от громогласного Юдки и рвущегося в замок бурана.
– Сотник Логин со своими черкасами, вот кто! Думаешь, не ведаем, что тут у вас за бесчинство творится?! Это ты, Юдка? Зови пана Мацапуру или сам вели открывать! Если доню мою сей же час выдадите, живую да здоровую – Христом Богом клянусь, никого не тронем! Даже тебя, жида некрещеного! А пана Мацапуру к полковнику на суд в целости доставим. Без цепей, слово даю. А там уж – как суд решит.
– А что, пан сотник, говоришь, и бумага от полковника у вас имеется? – В вопросе Юдки сквозит неподдельный интерес.
Будто и не подступают к воротам вооруженные черкасы, будто и не предстоит с минуты на минуту Заклятому биться насмерть…
Впрочем, ему не привыкать.
Он себя давным-давно похоронил, ему терять нечего.
– Имеется! Имеется бумага!
– И что таки в той бумаге написано?
– Ты что, издеваешься, клятый жид?! Написано там, что полковник велит пану Мацапуре-Коложанскому немедля к нему в Полтаву явиться для судебного разбирательства! По поводу разбойных действий, имевших место со стороны пана и его людей!
– Разбойных действий? Это каких еще разбойных действий?!
– Ты мне москаля не крути, пейсатая морда! Думаешь, не знаем? Все знаем! И Хведир-писарчук нам все рассказал, и зрадника вашего мы тут прихватили, Гриня Чумака, с невестой его краденой! Знатно вы на свадьбе у девки погуляли, нечего сказать!
– А не брешешь, сотник? Ежели и впрямь не брешешь, может, пан и велит открыть!
Юдка уже издевался в открытую.
Но и у сотника, видать, тоже было на уме нечто свое, потому как, вместо того, чтобы обложить «клятого жида» сверху донизу черкасским загибом, Логин продолжил переговоры.
– Я – брехун? Я, боевой сотник, – брехун?! Да я после с твоей спины велю ремней нарезать! Гринь, сучья твоя рожа! Иди, подтверди ему!
– Пан Юдка… пан Юдка, я им всю правду рассказал! И про село, и про Оксану… И про те слова, что вы Ярине Логиновне, дочке пана сотника, через меня, иудину душу, передать велели! Все сказал, как на духу! Сдавались бы вы лучше, пан Юдка, а? Живы б остались… и братик мой… живой бы…
Вьюга играла слабым, заискивающим криком Чумака, как кот с мышью.
Попустит, попустит, и снова – лапой…
– Сдаться, говоришь? Ну, то зацному пану, не мне решать. Ждите. Эй, вы слышите там? – жди-и-ите! Пойду, скажу ему.
– Долго ждать не станем! – рявкнул снизу Логин. – Вышло ваше время, христопродавцы, все как есть вышло! Ежели через три минуты не откроете да не вернете мне мою Яринку в целости-сохранности – взорвем ворота к чортовой матери и вашу бесовскую ватагу вщент порубаем!
– А пороха у вас достанет – ворота взорвать? – миролюбиво поинтересовался пан Юдка, меньше всего собиравшийся тащиться к пану Станиславу за ответом.
Ответ Мацапуры он знал заранее.
– Достанет! И не таковских взрывали! – злорадно взвилось откуда-то сбоку.
Логин не замедлил подхватить:
– О! Слыхал?! То беглый москаль-пушкарь, Дмитро Гром, чудодей по минам да подкопам! Он что хошь на воздух подымет: замок, церкву, Столп Вавилонский – один бес! Ему ваши ворота разнести – что комара прихлопнуть. Верно вам Чумак сказал: кидайте зброю да сдавайтесь… Шмалько, ты куда?!! Стой, старый дурень! Стой!
– Да я, пане сотнику, только погляну, что там у них! Больно той жид храбрый! Мало ли… у меня веревка с гаком-тризубом…
– Да куда, дидька лысого тебе в печенки… Хлопцы, назад! Назад, я сказал!
Все происходит быстрей быстрого.
Над стеной возникает сразу несколько голов в косматых шапках – и тут же справа и слева от нас вьюгу раскалывают огненные вспышки.
Громыхает раз, другой, третий.
Стена чиста.
– Ондрий! Есаул, хай тебе грець! Живой?!
– Та живой я, пан сотник, что старому хрену сделается? А вот Свербигуз пораненный… и Нестеренко… стрелили Нестеренку-то!..
– Нестеренку убили?! Ну, все, вражье семя! Молитесь! Давай, Дмитро!
Замок подпрыгнул. С беззвучным запредельным звоном – упругой волной грохота разом заложило уши. Посыпались, разлетаясь осколками, стекла. На месте ворот вспух огненный клубок, вверх взлетела мерзлая земля вперемешку со снегом, обломки дерева…
Мигом позже нам с Рио показалось, что «чудодей по минам да подкопам» зря бахвалился – ворота покосились, но все же остались на месте. Однако в следующее мгновение тяжелые створки с треском распахнулись под напором хлынувших на приступ черкасов, и стало ясно, что беглый Дмитро таки знал свое дело: взрывом ворота приподняло с петель и вырвало из пазов тяжеленный брус, запиравший их изнутри. Сработано было действительно мастерски – другой бы только зря истратил огненное зелье.