Рубеж
Шрифт:
– Естественно, а что еще Воблин может придумать? Херась – и нет проблем… Не знаю, как он потом жить будет с мыслями о том, что прибил кучу детей.
– Да лучше нас с тобой будет жить… Слушай, так ты мне не рассказал, чем вы с Ириной полночи занимались?
– С какой еще Ириной? Не был я ни у какой Ирины. В разведбат к зёме ходил, водку до утра пили. Потому я сегодня злой такой…
– Ага. Считай, что я тебе поверил… Уй, бля, прицельно лупят!
По ложбине эхом прокатилась оглушительная трескотня. Стреляя, на бугор, покрытый серыми клочками снега, быстро бежала группа
– Шарыгин нас прикрывает, Саня! – крикнул Ашот. – Собирай кости, побежали!
– Я точно прикончу этого дегенерата! – выругался Нестеров. – Он все-таки не послушался меня!
Сплюнув, Нестеров выскочил из ямы и изо всех сил рванул по каменистой ложбине. Вокруг него оглушительно защелкало, словно пастух хлыстом заработал; пули с визгом рикошетили о землю и камни. Лейтенант добежал до спасительного бугра; тяжело дыша, упал на землю. Через минуту рядом повалился Ашот, но сразу же сел и, засучив брючину, стал рассматривать разбитое о камень колено.
– Слышишь? – Нестеров толкнул Вартаняна в плечо и затаил дыхание. Откуда-то из-за сопки, со стороны Звягина, стремительно нарастая, донеслась частая автоматная дробь.
– Дай-ка наушник, – сказал Вартанян Карицкому.
– Товарищ лейтенант! – вдруг раздался тревожный крик сверху, с позиций. – «Духи» идут! В полный рост!
Солдаты рассыпались по всему гребню. Все вокруг загрохотало.
– Минометчик, ёп твою мать! – орал Ашот. – К бою!
– Карицкий! – пытался перекричать грохот боя Нестеров. – Пятерых бойцов ко мне! В сторону кишлака, мелкими перебежками – вперед!
– Саня, офуел! – вопил из-за спины Ашот. – Воблин целеуказания дает, сейчас по кишлаку «Град» начнет работать!
– Выйди через Звягина на штаб полка, Ашот! Дай отбой артиллерии! Скажи, что в кишлаке свои. Будем работать точечно.
– Ай, бля! Легко сказать – выйди! Рацию мне! Где рация, военные?!
– Товарищ лейтенант! – хрипло кричал Карицкий, не в состоянии поднять голову. – Шарыгин к кишлаку пробивается…
Ашот громко говорил в передатчик радиостанции:
– Ноль первый, Ноль первый, я – Барсук. Как слышишь? Прием… Прием! Прием! Куда вы, бездельники, все запропастились? Первый, Первый… Ну вас всех к лешему…
Радиостанция молчала. Вартанян продолжал вызывать Звягина.
– Ноль первый, доложите обстановку, – сквозь помехи прорывался голос Воблина.
Ноль первый, он же командир роты Звягин, молчал.
– Кобра, с Ноль первым нет связи. Молчит давно, – гнусавил в передатчик Вартанян. – Фуярят по нам будь здоров! Прием.
– Нормально доложите обстановку! – раздраженно крикнул Воблин. – В каком квадрате находитесь? Почему оставили Ноль первого без должного прикрытия.
– А я чем должен его прикрыть? Только своей жопой, разве что…
– Вартанян, пойдете под трибунал!
– Да иди ты со своим трибуналом, – ответил Ашот, правда, отключив радиостанцию. – Нашел чем пугать… С меня сейчас «духи» кожу сдерут, а он трибуналом пугает…
К Нестерову подполз Шарыгин:
– Товарищ лейтенант! Звягина с группой у самых стен кишлака зажали! Я могу туда пробиться! Если по ложбине – ни одна пуля не достанет, там тень, камней полно… Я туда с отделением, ящерицей! Выскочим «духам» во фланг… Разрешите…
– Шарыгин, останешься со взводом. Я сам пойду к кишлаку.
– Но, товарищ лейтенант! Я же знаю тропу! У меня получится! Вы собираетесь с «сынами» туда идти?
– Мне с «сынами» спокойнее, чем с тобой!
– За что вы так, товарищ лейтенант?
– Пошел вон!
Нестеров привстал, знаком показал Вартаняну, что уходит с группой на левый фланг, и побежал вдоль позиций.
Они преодолели открытый участок между камней, кинулись по склону ложбины вниз и, не останавливаясь, начали взбираться на сопку.
Ослепительно блеснула желтая вспышка. Нестеров отдернул руку: осколки камня, отлетевшие от удара пули, обожгли острой болью. Он быстро залег, стараясь заметить среди валунов хоть какое-то движение. Солдаты, укрываясь за камнями, переползали с места на место. Рядом с Нестеровым упал Шарыгин. Он наклонил голову к прицельной планке автомата и, не отрывая щеки от приклада, сказал:
– Их больше, чем мы думали. Смотрите, со всех сторон лезут.
Нестеров скрипнул зубами. Сержант его снова не послушался. Надо было как-то отреагировать. Надо было заорать: «Да я тебя, сукин сын, за невыполнение приказа в боевой обстановке в дисбат отправлю!» Но эта угроза, как верно заметил Ашот, сейчас была смешной и вовсе не страшной – в сравнении с войной и смертью, накрывшей разрозненные группы бойцов черным плащом.
«Неужели опять? – протестуя в душе против безумной несправедливости, подумал он. – Опять я с небольшой группой солдат в окружении. И черт знает, чем все это кончится! Только рядом нет девушки в бушлате. Нет этой странной, неземной, нереальной Ирины, убежденной в том, что никакая война не выбьет из человека его суть – желание любить и быть любимым».
– Отходят?! – не то спросил, не то сказал утвердительно Шарыгин и дал длинную очередь по чалмам, мелькающим за камнями.
Нестеров вновь увидел их – людей в серых, пропыленных одеждах. Нет, они не отходили. Как зверьки, душманы перебегали от валуна к валуну, укрываясь за каменными глыбами, растягивались веером влево и вправо. В их полусогнутых фигурах, движениях не было ничего угрожающего; сейчас они казались Нестерову безобидными, игрушечными существами.
Вдруг рядом, у самых стен кишлака, мощно шарахнул взрыв. Казалось, что вспыхнул воздух. На землю, гулко ударяясь, посыпались осколки. Затем в воздухе над головами прошелестело, и вновь вздрогнула земля.
«Артиллерия! – с ужасом подумал Нестеров. – Идиоты! Они все-таки открыли огонь из гаубиц! Сейчас они перенесут огонь на кишлак, и Звягину кранты!»
Прикрывая голову руками, Нестеров с трудом поднялся на ноги.
– Радист! – закричал он. – Карицкий! Связывайся с Воблиным! Объясни этому идиоту, что гаубицы фуярят по нам!
Шарыгин стоял на коленях рядом с худым бледным бойцом и ножом вспарывал ему штанину. Тот лежал, упираясь локтями в землю, и морщился от боли. На его ноге, чуть ниже колена, чернела маленькая точка. Кровь стекала тонкой струйкой, капала на талый снег.