Шрифт:
Ревекке, Анне и Виктории – трем поколениям моей семьи
Река Теодора
Вкус жизни
Ночью,
Его называли «Безумным Теодором» и «Королем Тедди», его боготворили и ненавидели, о нем написано трудов не меньше, чем об «отцах-основателях» Соединенных Штатов Дж. Вашингтоне и Б. Франклине. В нем причудливо соединились самые колоритные из черт американского характера: ковбой, охотник-пионер, шериф, смелый путешественник, бравый полковник, автор трех десятков популярных книг и сотен статей, искусный политик, бескомпромиссный идеалист.
Ничто не предвещало такую незаурядную биографию. Теодор родился 27 октября 1858 года в респектабельной нью-йоркской семье. Его предки числились среди первых голландских поселенцев на острове Манхэттен. Родоначальником разветвленного генеалогического древа считается некто Клаэс Мартенсзен ван Розенвелт (фамилию можно перевести как «поле роз»), высадившийся, по некоторым сведениям, в 1644 году в устье реки Гудзон. Нью-Йорк в ту пору представлял собой сонную колониальную факторию в сто домов, громко именовавшуюся Новым Амстердамом. Два внука Клаэса, Йоханнес и Якобус, породили две ветви обширной династии, в каждой из которых уже в ХХ столетии был президент Соединенных Штатов.
Отец Теодора – уважаемый и успешный оптовый торговец импортным стеклом, мать – из плантаторской аристократии штата Джорджия, так хорошо описанной в саге «Унесенные ветром». Трехэтажный дом нью-йоркского семейства находился на Ист 20-й стрит, в непосредственной близости к Пятой авеню, уже обретавшей славу самой богатой улицы Америки. Мальчик рос хилым и болезненным, среди нянек и домашних учителей. Он страдал от сильной близорукости и заикания, но настоящим проклятием стала астма. Тедди не мог спать лежа – для него приходилось строить в постели целую гору из подушек. В минуты приступа мальчик в панике раздирал грудь до крови. По ночам отец нередко часами носил его на руках, тщетно пытаясь облегчить ребенку муки удушья.
В XIX веке не существовало эффективных медицинских средств купирования спазма бронхов. Незнакомые с этой болезнью с трудом представляют, сколь жутким бывает наступление удушья, и что еще ужаснее становится ежедневное ожидание следующего, возможно, последнего в жизни астматического приступа. Родителям Тедди нередко приходилось уже за полночь брать экипаж и возить укутанного в одеяло ребенка по пустынным улицам, давая возможность мальчику дышать свежим ночным ветром. Однажды Тедди случайно услышал тихий разговор отца с матерью о том, что сын долго не проживет.
Как писал много лет спустя Теодор, из предметов домашней обстановки ему запомнилось одно украшение в гостиной: квадратный кусок малахита с золотой фигуркой русского крестьянина, везущего сани. Впоследствии он понял, что ювелирное украшение было отнюдь не экзотической безделицей для его отца. В 1851 году Рузвельт-старший совершил поездку в Россию. Колоссальное впечатление на него произвела встреча в Москве с доктором Гаазом. Обрусевший немец Федор (Фридрих) Гааз, владелец успешной врачебной практики, домов и фабрики, потратил все сбережения на облегчение участи каторжан. Рузвельт писал домой: «Он один из самых добрых людей, что я встречал».
Дом Рузвельтов в Нью-Йорке
Гааз, прозванный в народе «святым доктором», лично провожал каждую партию осужденных, идущих пешком в Сибирь. Рузвельт свидетельствовал: «Он обходил арестантов, спрашивал об их нуждах, раздавал им хлеб и лекарства». Доктор не побоялся ходатайствовать перед царем о смягчении режима узников и даже изобрел облегченные кандалы. Следуя завету Гааза «Спешите делать добро», Теодор Рузвельт-старший всю жизнь занимался благотворительностью в своем городе. Он был в числе соучредителей Ортопедического госпиталя и ряда общественных учреждений Нью-Йорка. По его инициативе был основан добровольный приют для беспризорников – «уличных крыс», как называли бездомных детей ловившие их жестокосердные городские полицейские.
Четырехлетний Тедди
Свой первый запомнившийся жизненный урок младший Теодор Рузвельт получил в двенадцать лет. Мальчишки, соседи по летней даче, несильно, но обидно поколотили барчука и неженку. С этого времени Тедди, по совету отца, систематически занимался физическими упражнениями. Его сестра Коринн вспоминала, как подросток фанатично укреплял свое тело монотонными, но серьезными нагрузками. Врачи же, в соответствии со взглядами того времени, напротив, считали, что юноша-астматик сможет выжить, лишь избегая чрезмерных физических усилий.
Путь многих молодых людей из респектабельных семейств Америки лежал в Гарвард. Первый университет Соединенных Штатов не столько давал хорошее гуманитарное образование, сколько представлял собой «клуб для избранных», где воспитывалась будущая интеллектуальная элита страны. Известный литератор У. Д. Хоуэллс вспоминал: «В Кембридже того времени общество хранило все лучшее от деревенских традиций – хранило сознательно, сочетая это сознание с полной осведомленностью во всякого рода других вещах. Практически каждый его житель бывал за границей, но, приобретя вкус к оливкам, не терял привязанности к местным соусам. Жизнь интеллектуальную характеризовала крайняя демократичность, и я не знаю другого города, в котором в то время, когда капитализм брал свой разбег, деньги ценились бы столь низко… Возможно, люди полагали, что всякий, кто принадлежал к старому кембриджскому обществу, должен быть из хорошей семьи, иначе бы он просто не смог там поселиться».
Теодор Рузвельт вошел в увитые плющом старые гарвардские ворота осенью 1876 года. Жизнь избалованного американского патриция, казалось, шла по накатанной колее. Соученики Тедди вспоминали франтоватый внешний облик студента, единственного на курсе имевшего собственный экипаж. Его ухаживания стала принимать Элис Х. Ли, голубоглазая блондинка, дочь одного из крупнейших банкиров Бостона. Родители и друзья называли улыбку белокурой Элис «солнечной». Настойчивый и ревнивый Теодор, по слухам, даже обзавелся дуэльными пистолетами из Франции, чтобы отваживать возможных соперников.
Он был молод, богат и удачлив. Однако первый серьезный удар судьбы не заставил себя ждать. Телеграмма из Нью-Йорка известила студента третьего курса о кончине отца, «лучшего из людей на земле», как записал в дневнике Теодор Рузвельт.
Летние каникулы двадцатилетний юноша решил провести среди скал и глухих лесов в верховьях штата Мэйн, близ канадской границы. Его проводник из местных жителей, огромный «лесной человек» Билл Сюэлл, с изумлением поглядывал на субтильного городского интеллигента, который совершал изнурительные пешие переходы и мог часами находиться в седле. «Смотри за ним. Он убьет себя раньше, чем признается в усталости», – предупредил Билла домашний врач Рузвельтов. Сам же Теодор добавил «для укрепления духа и тела» еще и уроки бокса.