Рубин царя змей
Шрифт:
То, что было скрыто чешуей, внушительно выпирало, давая понять, что эта странная встреча в озере ничем хорошим не может закончиться.
Ткань подола женского платья в воде поднялась вверх, и теперь лишь тонкое нижнее белье служило хоть какой-то защитой.
Жар слился со страхом в единый коктейль.
Иллиане вовсе не хотелось, чтобы ее первый раз случился вот так вот. В лесном озере на территории Верхнего города да ещё и с самым настоящим мираем, которого она видела впервые в жизни. Это было похоже на сон. Порочный, страстный, горячий.
Говорят, страшнее укуса мирая — только его поцелуй. Потому что, когда кому-то из мираев нравилась человеческая женщина, он забирал ее к себе в Верхний город. И больше ее никто и никогда не видел.
Иллиана этого не хотела.
Никто не хотел.
Но мирай прижал ее сильнее и скользнул своими бедрами по самым чувствительным точкам, одновременно вновь проникая в ее рот языком. На секунду ослабил напор и снова прижал, создавая между ними болезненно острое, приятное до крика трение.
Девушка едва дышала. Обхватила его руками, словно для того лишь, чтобы не упасть. Закрыла глаза, убеждая себя, что позволит этому продолжиться ещё всего-навсего секунду…
Острое желание пронзило ее, пройдясь будто кинжалом вниз по позвонкам, по нервам. Заставляя вздрагивать от каждого короткого движения мирая, от каждого чувствительного толчка, вспыхивающего жгучими импульсами.
Он словно бы ничего не делал с ней, но она уже была целиком и полностью его.
Осознав это, Иллиана болезненно вздохнула и, чтобы хоть как-то прийти в себя, из последних сил распахнула глаза, придумывая в голове хоть одну разумную фразу. А затем, разорвав поцелуй, проговорила:
— Я… я замерзла!
И закрыла глаза, ожидая, что вот сейчас мирай тоже придет в себя и укусит ее за дерзость. Какое ему дело, холодно ей или тепло? Она вообще ему на голову упала!
Девушка зажмурилась, ругая себя за то, что не смогла придумать ничего поумнее.
Но мирай неожиданно повел себя совсем не так, как она представляла.
Мужчина немного отодвинулся от нее и прищурился.
— Ты и правда дрожишь, — констатировал он через мгновение.
Девушка послушно кивнула, не зная, как скрыть румянец на щеках.
В этот момент ее действительно ощутимо потряхивало. Дрожь била в позвоночник, Иллиана тяжело и отрывисто дышала, цепляясь пальцами за мощные плечи мирая. Вот только трясло ее вовсе не от холода. Далеко не по этой причине.
Зрачок мирая… Черный, вертикальный… медленно становился нормальным.
Лицо мужчины приобрело серьезное выражение, глаза слегка прищурились, словно он пытался понять, лжет ли она. Или уже понял…
Однако он вовсе не торопился отпускать ее. Вдруг упер в стену руки по обеим сторонам от ее лица и, чуть склонившись, мрачно спросил:
— Какого гессайлаха* тебя сюда принесло, женщина?
На этот раз от странного очарования момента не осталось и следа. Мирай словно пришел в себя после помрачения. И Иллиана уже не знала, радоваться этому или нет. Похоже, ее дурацкая “драгоценная” невинность, о которой она так беспокоилась, таки останется при ней. Вот только злой мирай гораздо опаснее доброго!
— Я… мне нужно было… — промямлила девушка, отчаянно вжимаясь в камень позади. И все же, несмотря на опасное настроение нага, его лицо, застывшее всего в нескольких сантиметрах от нее, все еще волновало и будоражило.
– “Нужно было”, — передразнил великий змей, скривив свои красивые губы. — Ты понимаешь, что за это по закону я могу делать с тобой все, что пожелаю?
Девушка шумно сглотнула, утопая в потемневшем золоте его глаз.
— Могу убить, — жестко припечатал он. — Могу забрать и сделать рабыней. Ты на это рассчитывала, когда пришла сюда? Искала хозяина?
— Что? Нет, конечно! — ахнула девушка, заметив странную гневную вспышку в его глазах на последней фразе. — Я просто не знала!
— Ты ничего не знаешь о мираях, но самовольно перелезла через стену в Высший город? Может, ты просто глупая?
Жестокие слова мужчины словно ударили. Иллиана сжала губы, не отводя от него такого же пылающего взгляда.
— Ты продолжаешь смотреть мне в глаза, даже когда я сказал, что это запрещено, — почти прорычал он, обжигая ее кожу своим дыханием.
Все это он говорил, находясь так близко, что слова невольно утрачивали для Иллианы половину экспрессии, приобретая вместо этого странную интимность.
Девушка не опустила взгляда.
— Кое-что про мираев я все же знаю, — насупилась она и хотела сложить руки на груди, но мирай все еще прижимал ее к стене хвостом, а она отталкивалась ладонями от его груди.
Все такой же горячей и гладкой…
Иллиане казалось, что кончиками пальцев она слышит биение его сердца.
Мужчина приподнял бровь, будто в ожидании.
— Не смотреть в глаза, не пересекать черту Верхнего города, — перечислила девушка очевидное. — Обращаться “мирай”. Еще вы ездите в паланкинах, кусаете своих врагов и живете очень долго.
Губы нага изогнулись в усмешке.
— Все?
Иллиана сдвинула брови, зажевав нижнюю губу. Почему-то ей ужасно хотелось поразить мирая, чтобы он понял, что не такая уж она и дурочка. И кое-что знает.
Вот только она больше ничего не знала.
Кроме одного слова, смысл которого ей никто и никогда не объяснял, но произносить которое ей запретил много лет назад один добрый мирай.
— Сайяхасси, — произнесла она, с удовольствием замечая, как изменилось лицо нага.
Золотые глаза широко раскрылись, став почти огромными. Мужчина напрягся всем телом и подался вперед, вдруг схватив ее за шею:
— Откуда тебе известно это слово? Кто сказал тебе, говори!
Переход от спокойной насмешки к ярости занял долю секунды. Иллиана даже не успела опомниться, мысленно согласившись с мираем, что она все же круглая дура. Ведь было же все нормально, пока она не открыла рот и не решила выдать великому змею парочку своих мыслей!