Рубин для мастодонта
Шрифт:
– Я понял, – кивнул Джек. – Идея напрочь бредовая и ненаучная. Ты считаешь, что эволюция всей жизни на земле идёт более-менее равномерно и постоянно, а эволюция людей доходит до какого-то этапа, прерывается и начинается сначала? Причем несколько раз? Человечество досуществовало до миоцена, вымерло в результате чего-то неизвестного (пандемия, ледник, несовместимые с жизнью мутации, ненужное зачеркнуть), потом возникло снова (из миоценовых обезьянок), дожило до нашего времени, вымерло второй раз (пандемия, ядерная война, загрязнение всего, до чего дотянулись, ненужное зачеркнуть), возникло в третий раз… А животные и растения жили и жили себе, не обращая внимания на судорожные попытки человечества.
– Ты слишком сложно говоришь, – пожаловалась Мегги. – Моя первая Мегги из миоцена ничего бы не поняла. И я тоже.
– Охота в миоцене была роскошная, – вздохнул Джек, стрелявший только в тире два раза. – Слоны, саблезубые тигры, кабаны с человека высотой. Хотел бы я побывать на такой охоте.
– Легко! – фыркнула Мегги. – Закрой глаза и… ты слышал выстрел? ВУМП!
Глава первая
Охотники пока не охотятся
ВУМП!
Над равниной выстрел знакомого штуцера* прозвучал не так, как в спёртом пространстве индийских джунглей. Или это туман меняет звук? Длинная тень между зарослями нипы* – низкой болотной пальмы – и таксодиями* покачнулась, и целых пять секунд Джек надеялся, что попал. Но палеотрагус метнулся в сторону и скрылся в болотных кипарисах.
– Вот чёрт! – рявкнул Джек, покосился на стоящего рядом священника и поправился:
– То есть я хотел сказать «мне очень жаль», Ваше Преподобие.
– Да, друг мой, я вас понимаю, – улыбнулся мистер Суонелл и погладил исцарапанное ложе своей старенькой двустволки «Вестли Ричардс»*. – Когда я промахиваюсь, то говорю что-нибудь из моего морского прошлого. «Три тысячи крюйс-бом-брамселей*», например, звучат не хуже проклятья, но вполне себе добродетельно, не так ли?
– Не огорчайся, Джек, мы ведь не собирались охотиться, сезон охоты еще не открыт, – похлопал его по плечу мистер Беннинг. – Я хотел показать тебе наши старые местечки поблизости от логова Олд Куба. Самого его мы тревожить не будем – на старика надо идти, серьёзно подготовившись. Сегодня так, экскурсия по охотничьим угодьям. Я бы и Мегги взял, она очень просилась. Но мисс Хикс наказала её за разбитую супницу – заперла в чулан.
– Да, дядюшка, но я не видел палеотрагусов четыре года, – оправдывался Джек. – Вот и не выдержал. Он так подходяще повернулся. В Индии, где квартировал мой полк, их почему-то не было. Из жирафов ходили одни палеомериксы*, а они маленькие и неинтересные.
Четвёртый охотник, мистер Резинг, обратился к священнику:
– Ваше Преподобие, я не перестаю удивляться: священник, представитель самой мирной профессии – и вдруг страстный охотник. Проливает кровь божьих созданий! Совместимо ли это с догматами англиканской церкви?
– Эх, друг мой, это грех, но он лучше, чем лицемерие. Я же ем жареного зайца* и ростбиф из палеотрагуса. А брать грех на душу и стрелять их для меня должен кто-то другой? Нет, нехорошо перекладывать грешное деяние на мою паству. Лучше уж согрешить самому, но спасти душу ближнего своего. Вот когда я был судовым священником на корвете «Разящий»…
– А в Библии охотник Нимврод – грешник, – блеснул познаниями мистер Резинг.
– Он не потому грешник, что охотник, а потому что поклонялся идолам, – возразил священник.
– А в Евангелии были охотники и одновременно праведники? – не унимался вредный мистер Резинг.
Священник почесал бровь, вспухшую от комариного укуса.
– Герои Евангелия жили намного позже Нимврода. К тому времени в окрестностях Иерусалима охотиться было уже не на кого, всю дичь извели, вот и охотников не осталось. И в Англии будет то же, если не регулировать охоту. В дни моего детства поля за деревней аж прогибались под тяжестью динотериев, а где они сейчас? Один-два заходит раз в год перед сезоном дождей, да и те мелкие.
– Тише, – оборвал их мистер Беннинг. – Мы уже близко к логову Олд Куба. Сам он не бросится, но всё же не шумите.
Джек одёрнул свою новенькую норфолкскую курточку* и поправил шляпу – как будто Олд Куб был герцогиней, которой его собираются представить.
– В Индии мы охотились на кабанов с бамбуковыми пиками, как туземцы, – сказал Джек, на всякий случай перезаряжая штуцер. – Верхом на верблюдах. Кто опасался подойти ближе к зверю, тот брал длинное копье, 13–20 футов*. Его надо держать одной рукой, захватив за две трети древка от заднего конца, суставы кисти повернуты вверх, а большой палец располагается вдоль древка, вот так.
И Джек показал правильный хват на сорванной тростинке.
– Рука висит свободно, а когда кабан покажется вдали, то кидаешь копьё вперёд с безопасного расстояния. Оно запутывается в зарослях, и прощай, добыча. А кто не боится приблизиться к кабану, тот брал короткое копье, 8 футов*, со специальным свинцовым грузиком на конце. Тут хват другой, суставы вывернуты вперёд, большой палец вверх. И верховой верблюд должен быть нетрусливый, специально обученный. Дождёшься, когда кабан будет прямо под тобой и наносишь вертикальный удар!
– Опасно, – покачал головой священник.
– Я всегда бил коротким копьем, – небрежно бросил Джек.
– А какие кабаны?
– Да местная разновидность микростониксов*. Их там тьма тьмущая, целыми полками по джунглям бегают.
– Фи, микростониксы! Малявки. У нас они домашние, по свинарникам сидят. То ли дело Олд Куб…
– Да тише вы, болтуны! Старик выйдет – никому мало не покажется.
Олд Куб – Старый Куб, мощный кабан из рода кубанохоерусов*, давно уже слышал этот гам. «Опять эти… как их, – думал он. – Как надоели. Сожрать что ли парочку? Нет, эти крупноваты. Вот детёныши – это да, это вкусняшки».