«Рубин» прерывает молчание
Шрифт:
Прошло добрых несколько минут, пока над дверью люка блеснул зеленый свет. Атмосфера как в лаборатории. Девяносто девять процентов двуокиси углерода!
Люк отворился бесшумно. Я сделал шаг вперед и стал на полукруглой платформочке лифта. Я смотрел все то время под ноги. И только под ноги.
Наушники затрещали. Мота откашлялся и буркнул что-то невразумительное.
— Что ты говоришь?
— Панцирь, — пробормотал он, показывая головой. Я присмотрелся к темно-поблескивающей обивке корпуса. Лифт плавно двигался вниз, пятна и следы сажи на панцире,
— В порядке, — сказал я.
— Именно, — пробормотал он.
Я понял и перестал интересоваться кораблем. Внезапно мне показалось, что внешний микрофон принес далекий отзвук сирены. Я быстро осмотрелся и увидел сползающий с ближайшего возвышения на местности, кружащийся клуб мелкой пыли. Это только ветер.
Платформа мягко притормозила и остановилась в нескольких сантиметрах над поверхностью земли. Я машинально выпрямился и стал на отполированной выхлопом скале. Не оглядываясь, я сделал несколько шагов назад — вперед.
— Подожди, — донесся до меня голос Моты, он добавил. — Проверим направление.
Я остановился. Медленно, словно наводлазерный излучатель на цель, я поднял голову и посмотрел в небо.
Его не было. Над нашими головами висела рельефная карта, плохо повешенная и грубо уменьшенная. Она была везде. В радиусе нескольких километров местность казалась плоской. Но из-за верхушек ближайших гор торчали склоны следующих. За ними тоже были горы, видные уже от подножья. Дальше, а точнее, выше земли поднималась во всех направлениях. Плохо сказано — земля. За каким-то там очередным горным хребтом светлел простор океана. И также не простор. Его противоположный берег, видный как на ладони, перекал вид уже над нашими головами и шел дальше, сходящийся полукружьем к зениту.
Горы начинали свисать пиками как сосульками, невероятно резко демонстрируя рельеф долин и граней, ледников и потоков, словно на самом деле речь шла об оригинальной росписи или рельефе, украшающим купол строения, возведенного людьми, а не пейзаж противоположного полушария планеты. Эти висящие в зените океаны и континенты на самом деле отделяли от смотрящего расстояния не в сотни, а в тысячи километров. Планета по величине не уступала Меркурию.
Всю внутреннюю часть этого заменяющего землю горизонт и небо шара наполнял странный свет, выделявший даже мельчайшие детали на отдаленных континентах, одновременно темный. Так, словно место атмосферы заняла тут литая глыба стекла или какого-нибудь черного хрусталя, идеально прозрачного, с неизвестными физике отечественными свойствами. Горы, реки, долины, водопады и пустыни, области, поросшие лесами, все это было и бесцветным, и томно-фиолетовым одновременно, такой же цвет приобрел воздух.
Я подумал о тех, десяти годах, которых мне должно хватить, чтобы освоиться с этим окружением, и понял, почему Мота зарекался от возможного расчета на его опыт. Ни один из нас не упрекал его в этом: но сейчас я действительно осознал его правоту.
Я почувствовал
— Ну? — услышал я его слегка охрипший голос.
Я пожал плечами.
— Я знал более-менее чего ожидать, — буркнул я не очень уверенно. — Об этом позаботились!
Позаботились — вот подходящее слово. Нас обрабатывали одиннадцать месяцев. Сделали все, чтобы чувствовали себя тут как дома. Скажем, почти все.
— Можно бы привезти сюда школьные экскурсии, — добавил я через минуту. — Образцовый пример атмосферы с высоким показателем преломления. Двуокись. В свое время что-то подобное искали на Венере.
— Именно, — буркнул он.
Это было, кажется, его излюбленное словечко. По крайней мере с некоторых пор.
Наушники тихо зазвенели и раздался чистый голос Фроса:
— Что делаете? Предполье свободно. Ни следа движения. Нужны данные?
Мота поднял голову и уставился на склоны ближайших пригорков. Он стоял так несколько секунд. Наконец, более сильный порыв ветра словно разбудил его. Он слегка встряхнулся и двинулся вперед.
— Добро, Фрос! — пробормотал он, отойдя на добрый десяток шагов. — Следи за этим предпольем. Кроме этого ничего с тебя не требуется.
— Пока! — добавил я вполголоса.
— Пока, — согласился Мота.
Дозаторы кислорода в вентилях баллонов работали безупречно. Шлось легко, несмотря на давление, значительно превышающее земное. Может, уравновешивало его уменьшенное тяготение? Или попросту конструкторы скафандров попали наконец в десятку? Нас экипировали новейшими моделями, поспешно испытанными на каком-то из сателлитарных полигонов.
Первые пригорки, которые казались так близко, буквально рукой подать, в действительности были отделены от места посадки на добрых восемь километров.
Стоя на вершине плоского, куполообразного возвышения, в десятый раз я мысленно пробежал список бортовых транспортных средств «Рубина». Он не был слишком длинным, но меня удовлетворили бы первые попавшиеся вездеходы.
— Металл, — пробормотал Мота.
Я посмотрел в его сторону. Он стоял с низко опущенной головой, всматриваясь в окошечко калькулятора.
Я приблизился и заметил, что датчик ферроиндукционного индикатора засветился оранжевым светом.
— Станция?
— Нет… Залежи.
— Хочешь тут копать?
Он промолчал некоторое время, манипулируя на миниатюрном пульте, двигая пальцами в грубых шероховатых рукавицах, а потом внезапно резким движением захлопнул кожух аппарата и поднял его на ремне. Что-то кольнуло меня.
— Это неожиданно? — спросил я.
Он уверенно покачал головой.
— Не знаю, — сказал он с колебанием в голосе. — Конечно, здесь есть пласты руды. Некоторые я сам доанализировал… на всякий случай, — усмехнулся он неожиданно. — А вот эти должны быть исключительно богатыми. Жаль… — он прервал себя.