Рубин Великого Ламы

А затем большая часть клубов в Пэл-Мэл записали Оливье Дероша в число почетных членов. Лорд Темпль этому уже не препятствовал. Он в своем коварстве дошел до того, что стал везде говорить, что он одним из первых оценил заслуги молодого француза, приняв его в свой дом.

Ни один бал теперь не обходился без Оливье Дероша; его рвали во все стороны, приглашая наперебой на все вечера и рауты. Можно ли было танцевать без человека, который первым управлял машиной, летающей в воздухе?

Что касается хитрых купцов, то они воспользовались случаем и назвали именем Дероша разные вещи, например: особые ремни, зубные щетки и особые карандаши. Для того, чтобы узнать время отправления экспедиции, каждое утро перед его дверями стояла процессия всяких торговцев, предлагая ему различные вещи, необходимые в путешествии: один просил взять особенную шляпу, другой коробку с пилюлями для поддержания здоровья или хирургическую готовальню, иной — непромокаемый плащ с воротниками или окованный чемодан; и уж нечего говорить о массе предлагаемых раскладных палаток, складных креслах, быстро раскрывающихся зонтиках, револьверах, магазинных ружьях и хронометрах. За все это они просили, как милости, только позволения иметь исключительную привилегию назвать свои товары его именем. Тот, кому он милостиво давал право назвать какую-нибудь шляпу с наушниками «шляпой Дероша», уходил в восторге. Он знал, что счастье было уже в его руках! Отныне ни один англичанин из чувства приличия не отправился бы в какое-нибудь путешествие, не купив себе «шляпы Дероша», а один Бог знает, как много этих путешественников отправляется каждый год!

Фотографы уже давно добивались чести видеть господина Дероша в своих мастерских, но когда стало известным открытие воздушного плавания, спрос на его портреты так усилился, что фотографы поспешили снять с него фотографии в разных позах: прямо, в профиль, в три четверти, во весь рост, бюст, сидя и стоя. Его наружность стала скоро так хорошо всем известна, как и Гладстона или принцессы Валлийской; для Оливье Дероша невозможно было, перелистывая альбомы, не найти там своего изображения среди известных красавиц и королевской фамилии. Даже мало того, он увидел себя в таких позах, в каких он никогда не становился. Фотографы в конце концов имели дерзость делать разные превращения, приставляя его голову на совершенно другое туловище. Оливье с удивлением видел себя на портретах иногда то толстым, то худым, одетым по последней моде или в костюме времен его бабушки; наконец, один раз он увидел свое лицо на плечах американского воина!

Для тех людей, которые считали себя более близкими к нему, было невозможно где-нибудь появиться и не знать о цели знаменитого воздушного путешествия. В салонах и клубах, на балу или на прогулке, верхом или в коляске, чуть только появлялись они, как их тотчас же осыпали вопросами.

— Куда он отправляется?.. Это решено?.. В Африку? В Азию? В Австралию?.. Ради Бога, пусть сжалится господин Дерош! Пусть, наконец, скажет!.. Эта неизвестность становится невыносимой!..

Сначала Оливье Дерош улыбался наивному любопытству и отвечал очень сдержанно, что не может еще сказать наверно… Он посмотрит… Разве может знать кто-нибудь, где он очутится?.. Какая фантазия может увлекать на север, когда еще не решил, на север или на юг направить свой путь? Наконец, знает ли он даже, отправится или нет?.. Человек предполагает, Бог располагает…

Но скоро он убедился, что сдержанность эта была принята очень дурно, — стали приписывать ему таинственные намерения, даже подозрительные. Тогда он быстро решил открыть истину: его целью было направиться в место земного шара, почти неисследованное, именно, в Тибет.

Название этого места пролило луч света. Тибет!.. Но ведь рубин оттуда! Рубин Великого Ламы!.. В этом нет никакого сомнения!.. Господин Дерош достал знаменитый рубин из Тибета; он открыл там рудник драгоценных камней, что уже давно подозревали, а теперь, что ясно бросается в глаза, ему нужно посетить свои копи. Он хочет, наверно, поискать камней в большом количестве… Ах! если бы можно было сопровождать!.. Господин Дерош показал такой великодушный характер, такой чудный… есть все основания предполагать, что его компаньон в путешествии, если только он будет, не останется с пустыми руками… Господин Дерош не захочет быть эгоистом, захватить себе одному эти сокровища, которые скрыты в горах неисследованного Тибета! Нет, никто не может оскорбить его подобным предположением…

И какая гениальная мысль — проникнуть туда по воздуху! Для господина Дероша и счастливых смертных, которые будут сопутствовать ему, нет более тех препятствий, которые до сих пор останавливали всех исследователей этой страны; нет более борьбы с фантастическим населением, которое уверено, что иностранцы только для того являются в их страну, чтобы похитить сокровища, которые они охраняют как зеницу ока, и которых никто не мог бы ни открыть, ни воспользоваться, ни даже осквернить их своим приближением…

Для господина Дероша нет более борьбы из-за верблюдов, проводников, нет более лам, которые до сих пор ставили препятствия, приводившие в отчаяние путешественников. Да, действительно, только одним способом можно проникнуть, и господин Дерош открыл его: с высоты неба надо спуститься в это Эльдорадо, как орел на добычу. Удивительно только, как это до сих пор никто об этом не подумал. Практичные люди отвечали на это: чтобы сделать рагу из заячьего мяса, нужно сначала поймать зайца, и чтобы путешествовать по воздуху, надо для этого иметь такой корабль… А так как такой корабль теперь построен, — отвечали смелые путешественники, — ничего не остается больше, как воспользоваться им. И каждый со своей стороны находил тысячу основательных причин, чтобы оказаться в числе компаньонов путешествия господина Дероша.

Спустя два или три дня после того, как Лондону стала известна цель путешествия, Оливье Дерош, при входе в клуб Мельтон был вдруг «схвачен за петлицу», как говорят англичане, Фицморрисом Троттером, которого он давно не встречал.

— Вот как, мой милый, с чем вас поздравляю! Вы собираетесь совершить достойное вас предприятие, которое приобретет славу!

— Мое путешествие в Тибет?.. Но ведь и до меня уже пробовали, — ответил просто Оливье, — и я, может быть, не достигну ничего больше моих предшественников. Но, уверяю вас, я сгораю от любопытства познакомиться с этой страной… Всю свою жизнь я чувствовал влечение к этому неизведанному месту земного шара!.. Мне кажется очень странным жить на такой маленькой планете, как наша земля, и не знать ее вполне!

— К тому же, вы лично, — сказал Троттер, делая особенное ударение, — вы имеете тысячу причин интересоваться Тибетом…

— Действительно, — отвечал Дерош, — французы, начиная с Гука и до Габриеля Бонвало, кажется, постоянно, больше, чем другие, жаждали исследовать эти страны… Да, я был бы счастлив, если бы проник в эту знаменитую Лассу, такую замкнутую и неприступную… Туземцы внушают мне большой интерес.

Фицморрис Троттер с моноклем в правом глазу слушал молодого человека с улыбкой, выражающей его затаенные намерения.

— Правда… правда… все в этой стране должно вас интересовать… необыкновенно!.. И вы не единственный, верьте мне. Что касается меня, то, если бы вы захотели взять меня на свой воздушный корабль, я бы счел это наивысшим счастьем моей жизни, какое вы могли бы мне сделать!

— Вы?.. — воскликнул Дерош недоверчиво. — Вы, клубный завсегдатай, такой лондонец, который выскочил бы из своей колеи, если бы не обошел всего Пэл-Мэл?.. Полноте! Это вы шутите!..

— Напротив, говорю вполне серьезно, мой дорогой Друг! Вполне серьезно! Между нами, мое положение становится здесь не очень приятным… Я вас уверяю, с меня довольно!.. Лондон — очаровательный город для вас для миллионеров… Но для бедного горемыки, как я Это другое дело!..

— Согласен… Но при чем же здесь путешествие в Тибет?..

— Полно, полно, я понимаю!.. И я вас умоляю, если у вас есть хоть малейшая жалость ко мне, не забудьте записать меня в число ваших спутников на корабль!

— Спутники!.. Но у меня их нет! Да я и не рассчитывал их иметь. Я хочу нанять с парохода экипаж.

— Но если вам нужен будет компаньон для путешествия, прошу вас серьезно подумать обо мне!

В эту минуту поспешно подошел профессор Отто Мейстер и, схватив за правую руку Оливье Дероша, в то время как Фицморрис держал все время за левую, он воскликнул: