Рубиновая верность
Шрифт:
Невооруженным глазом было видно, что Мышке все ясно.
– Повторяю: с тебя письмо с реквизитами «Здравы», печатью и подписью Эммы! И еще полные реквизиты фирмы «Ваше здоровье» с фамилиями и должностями руководства! И не вздумай подсунуть мне что-нибудь не то! Последствия будут ужасными! – подытожила я.
Бледная дочь учительницы литературы поднялась со своего места с видом «униженной и оскорбленной». Клянусь, Достоевскому понравилось бы. Возможно, вслед за «Неточкой Незвановой» он написал бы «Дашеньку Колесникову».
– Завтра с письмом здесь же и в это же время! – рявкнула я. – И чтобы на
Нашу деловую встречу я посчитала на этом законченной и, обойдя замершую у столика Дашутку, первой покинула пивбар.
Не буду утомлять вас описаниями последующей встречи с Дашенькой. Разумеется, Серая Мышка сделала все, что я от нее потребовала. Конечно, она бросила мне вслед что-то вроде: «Проклинаю вас!» – но кому ее мышиные проклятия интересны!
Компьютер – все-таки великое изобретение! Особенно вместе со сканером и принтером! Я не зря просила Дашутку письмо не складывать, а принести мне в папочке. Конечно, в программе «Photoshop» запросто можно убрать любые заломы, но чего зря мучиться! Короче говоря, на бланке «Здравы» за подписью Заречной я состряпала письмо, которое Эмма якобы посылала в фирму «Ваше здоровье». Этим письмом «Вашему здоровью» предлагались излишки дальневосточного сырья по ценам, которые моему дурачку Кашину и не снились, а также последующее сотрудничество в том же духе. Это письмо я показала Володьке.
– Где ты это взяла, Рита? – просипел он, посинев лицом, будто ему не хватало воздуха.
– Ну… я же тебе говорила, что моя приятельница работает в секретариате «Здравы»… – отозвалась я.
– Но… откуда она узнала… как поняла, что тебе это может быть интересно?
Я понимала, что такой вопрос может у Кашина возникнуть, а потому заранее к нему подготовилась:
– Я же люблю тебя, Володечка! Я специально попросила… Веру (назвала первое попавшееся имя) с пристрастием следить за документами, касающимися твоей фирмы «Лекарь», и вообще за всеми теми, где идет речь о сырье с Дальнего Востока. Вот она и…
Надо ли говорить, что после такого «моего подвига во имя любви» Кашин устроил мне небывалый праздник плоти, а потом поездку в дорогой ресторан? О цветах, конфетах и драгоценностях я уж только так помяну, к слову. Еще помяну о том, что длинноносая Надя нас выследила и приходила ко мне домой с укорами и трогательными фотографиями детей. Я сказала Наде, что ее муж мне не нужен, и клятвенно обещала, что в самом скором времени он вернется в лоно семьи. За такие замечательные сведения Надя оставила мне в подарок хорошенький браслетик из белого золота, на чем мы и разошлись.
Благодаря моим стараниям, долгосрочный договор фирмы «Здрава» с «Лекарем» был сорван. Эмме пришлось долго и, похоже, безуспешно отмываться перед руководством «Здравы», которому Кашин швырнул в нос письмо за ее подписью в фирму «Ваше здоровье».
Я каждый день ждала Ленечку. Он должен был отреагировать на то, что случилось с Эммой. Он очень не любил двуличных людей и должен был разочароваться в Заречной. А куда ему идти в момент очередной жизненной неудачи? Конечно же, ко мне! Где ему зализывать новую рану? Конечно же, у меня! Ну а уж если он придет, то… Я уж постараюсь… Я не допущу, чтобы он ушел к ней обратно!
Моя жизнь превратилась в сплошное ожидание. Я высматривала Зацепина из-за книжных полок своего магазина, вздрагивая, когда видела кого-то хоть отдаленно похожего на него, напряженно вглядывалась в пассажиров троллейбусов и метро, надеялась увидеть Ленечку на лавочке возле своего подъезда. Дома я могла часами сидеть на диване, обхватив руками колени и уставившись на телефонный аппарат. Он не звонил. Мне не хотелось жить. Чтобы хоть как-то ускорить время, которое без Ленечки текло слишком медленно, я горстями пила снотворные таблетки. Я не могла выпить их все разом, как уже когда-то пыталась, потому что помнила, что из-за этого произошло с Любашкой, а я еще все-таки надеялась на новую встречу с Зацепиным.
Однажды, вынырнув из тяжелого болезненного сна, в который искусственно погрузила себя после работы, я бросила мимолетный взгляд в зеркало и ужаснулась тому, что увидела. На меня смотрела серолицая помятая женщина, сгорбленная и очень худая. Я попыталась вспомнить, когда ела в последний раз, и не смогла. Может быть, вчера? Какой кошмар! А что, если Ленечка придет, а я в таком виде?! Он сразу увидит, кто есть кто и с кем ему лучше остаться! Надо немедленно привести себя в порядок и поесть! Вообще-то есть не хочется… Что значит – не хочется?! Надо, и все!
Я поплелась в кухню и с отвращением открыла холодильник. Ну вот! Я же еще вчера вытащила из морозилки курицу! Или не вчера? Я ткнула пальцем в холодный пупырчатый бок. Разморозилась… совсем… Такая толстая… Наверно, я вынула ее из морозилки неделю назад… И что же теперь с ней сделать? Бульон? Не-е-ет… Не хочу… Потушить? Гадость! Придется жарить… Может быть, с коричневой хрустящей корочкой проскочит?
Я как раз разрезала курицу пополам, решив, что всю сразу жарить не стоит, когда раздался звонок в дверь. Всем своим существом я почувствовала: Ленечка! И зачем возилась с этой глупой птицей, когда надо было заняться своим лицом! Но теперь уж что… Какая есть…
Я вытерла руки о полотенце и бросилась в коридор. В дверном проеме действительно стоял Зацепин. Я с трудом удержалась от того, чтобы с визгом не повиснуть на его шее. Ленечка отодвинул меня с пути, прошел в кухню и уселся напротив располовиненной курицы, положив рядом с ней ключи от моей квартиры. Я с ужасом смотрела на них, когда он спросил:
– Ну и зачем ты это сделала?
– Что именно? – дрожащим голосом спросила я.
– И у тебя еще хватает совести делать вид, что ничего не знаешь?!
– О чем ты, Ленечка? – уже сотрясаясь всем телом, опять спросила я.
– Маргарита!! Ее же уволили!! С позором!
– Кого?
– Рита!!! – Зацепин поднялся с табурета и навис надо мной. – Не доводи меня до греха! Никто, кроме тебя, не мог додуматься до такой комбинации!
– До какой? – прошептала я.
Ленечка схватил меня рукой за затылок и впился своими светлыми глазами в мои.
– Я когда смотрел на Володьку Кашина, всегда вспоминал тебя. Непроизвольно. Слишком больно ты мне тогда, в юности, сделала, изменив с ним. Это потом я как-то притерпелся ко всем твоим штукам… любил очень…