Шрифт:
Предисловие издателя
«…человек счастлив не тогда, когда живет на четырехмиллиардной горе денег, а когда идет в гору…»
Главное — не ошибиться с выбором горы! Чтобы не только восхождение, но и пребывание на ней оправдали часы, проведенные в офисе, украденные у семьи минуты, отказ от части своих ценностей, постоянное напряжение и страх, что обойдут, а потом и придут…
Если ваша гора — это Олимп российского общества, Рублевка, — непременно почитайте, что вы получите как награду за
Мне было очень интересно читать эту талантливую книгу, изобилующую небольшими историями, зарисовками, деталями, доселе не известными, о людях, которых принято считать элитой нашего общества. Я с удивлением (хотя чему тут удивляться?) открыл для себя, что Рублевка — квинтэссенция противоречивой российской культуры, в которой перемешаны воровские законы и правила высшего общества, религиозность с вольной трактовкой божественной сути, замкнутость и закрытость (для чего заборы-то в три метра?) с непроходящим желанием показать себя и самоутвердиться в чужом мнении.
Деньги, вопреки расхожему мнению, не делают человека свободным, скорее напротив, диктуют, как жить, а большие Деньги однозначно требуют поклонения и рабства. Большая часть жителей Рублевки не свободны и идут на это заточение добровольно. Добровольно мучаются в пробках, выбирают одежду, жену (мужа), дом, место отдыха по принятому стандарту.
Так найдите свою гору — и восходите на нее.
Михаил Иванов, главный редактор издательства «Манн, Иванов и Фербер» ivanov@mann-ivanov-ferber.ru
Предисловие автора
Подле любого мегаполиса на земле есть пригород для богатых. В Лос-Анджелесе — Беверли-Хиллз, в Лондоне — Аскот, в Париже — Нёйи-сюр-Сен, в Берлине — Груневальд. Большие и красивые дома, ухоженные сады, дорогие автомобили, никаких мигрантов, изысканная публика. Про эту изысканную публику — дежурный набор легенд, которые рассказывает экскурсовод провинциальным школьникам, расплюснувшим носы об автобусные стекла и глазеющим на особняки богачей и знаменитостей. И огромная имущественная пропасть разделяет домовладельцев и экскурсантов в автобусе.
Под Москвой такой заповедник миллионеров называется Рублево-Успенское шоссе, или Рублевка.
Однако туда не водят экскурсий. Особняки, как правило, нельзя разглядеть за высоченными заборами. И пропасть между домовладельцами на Рублевке и простыми людьми не только имущественная, но и культурная. Когда ездил сюда на соколиную охоту царь Иван Грозный, когда паломничали пешком по «царской» дороге в Саввино-Сторожевский монастырь цари Михаил Федорович и Алексей Михайлович, между богатыми и бедными имелись различия только экономические и сословные. Но во времена Петра I общество раскололось глубже. Живут по-разному, едят разное, пьют разное, по-разному развлекаются и даже говорят не на одном языке. И когда после Петра Великого селились по этой дороге шестнадцать княжеских родов, включая Юсуповых, Шуваловых и Голицыных, богатство от бедности в России отличалось уже не только арифметически. Уже не в количестве денег было дело, и не в числе душ по ревизской сказке — в самом образе жизни. Так с тех пор и осталось. Богатые и бедные в России — два разных народа. У них разные культуры и даже религии разные.
Французский аристократ ест на ужин примерно то же, что французский крестьянин — в первом приближении вино и сыр. Конечно, дорогое вино и дорогой сыр. Вероятнее всего, простолюдин во Франции не задумываясь скажет, как называется любое блюдо на столе у миллионера. Российский же простолюдин, доведись ему попасть в рублевский ресторан, не поймет в меню половины названий. Что такое тюрбо? Что такое севиче? Трюфель — это разве гриб, а не конфета? Чем отличается белон от фин де клера и как это вообще едят?
В XIX веке, когда здесь жила аристократия, вплоть до членов царской фамилии, в домах говорили по-французски или по-английски, а прислуга пользовалась русским языком, которого господа часто и не понимали. В начале XX века в рублевских домах жили грамотные, а вокруг них — безграмотные. Во второй половине XX века — сытые, а вокруг них — голодные, выездные в окружении невыездных. И каждый период рублевского благополучия неизменно кончался катастрофой для тех счастливых домовладельцев, которым вчера еще завидовали поголовно.
Кажется, и теперь очередной взлет Рублевки близится к концу. Богатые и знаменитые уже довольно явно бегут из благословенных краев. А мы до сих пор даже не знаем, что это за люди. Что едят, что пьют, во что верят, к чему стремятся, чего боятся, на что надеются…
И в конце концов! Откуда у них столько денег?
Часть первая: Утро
Введение в Игру
1. Машины на Кольцевой автомобильной дороге подобны каплям воды в клепсидре: каждые тридцать секунд по одной просачиваются в узкое горло Рублево-Успенского шоссе и там уже текут медленно. Как будто отмеряют собою ход особенного времени, более существенного и плотного, чем у обычных людей.
Бог знает чем руководствуется регулировщик, когда заставляет нас стоять или позволяет двигаться. Длинная вереница машин безропотно ожидает в пробке. В каждой машине водитель звонит кому-нибудь, чтобы предупредить об опоздании. Звоню и я: «Сан Саныч, простите, я к вам опоздаю, наверное! Тут какой-то идиот гаишник регулирует движение так, что никто никуда не едет!»
Голос в трубке смеется: «Напрасно вы, Валерий, думаете, будто гаишник регулирует движение для того, чтобы вы куда-то ехали. У него другие задачи. Он готовит трассу для проезда правительственного кортежа. В этом смысле его действия совершенно рациональны и профессиональны, — слышу, улыбается. — Не волнуйтесь. Подожду».
А я и так уже не волнуюсь. Выехав на Рублевку, всякая машина движется размеренно, со скоростью шестьдесят километров в час. И дело даже не в том, что обогнать никого нельзя. Не в том, что дорога в две полосы, разделенные на всем протяжении двойной сплошной линией. И не в том, что скорость превысить нельзя, так как на каждой версте стоит регулировщик. Тут магия какая-то. Дерк Сауэр, один из первых иностранцев, поселившихся на Рублевке, говорит: «Вот странно, вроде и в пробке стоишь, вроде и ждешь по сорок минут, пока проедут кортежи, но достаточно бывает пересечь по Рублевке границу Москвы, и я как будто дома, уютно как-то становится»…