Рублевка: Player’s handbook
Шрифт:
Но чтобы человек умер от старости и болезней — тут Ельцин единственный. Он умер своей смертью, как бы утверждая истину, не укладывающуюся в головах рублевских Игроков: у каждого человека должна быть своя смерть. Нет, возможно, какие-то другие рублевские жители тоже умирали, но незаметно. Так, что их смерть не касалась никого, кроме ближайших родственников, и никто, кроме ближайших родственников, не приходил к ним на похороны. А Ельцин умер так, что вся Рублевка у него на похоронах была. И удивительным образом никто в реальность его смерти не поверил. Вернее, виртуознейшим образом отвлеклись от мыслей о смерти
Прощание и отпевание проходили в храме Христа Спасителя. От входа и вдоль всего Соймоновского проезда к набережной тянулась огромная очередь из простых людей. Они хотели попрощаться с первым президентом. Но с Волхонки был и другой вход — для випскорбящих. К этому вип-входу то и дело подъезжали черного цвета мерседесы, из которых выходили в черных костюмах люди и шли в храм, предъявляя часовому какие-то пропуска. Одним из этих скорбящих випов оказался банкир Михаил Фридман, и я, пользуясь нашими добрыми отношениями, полюбопытствовал, что это за пропуск, позволяющий пройти без очереди и, более того, не пересекаясь с общей очередью простецов. Фридман охотно пропуск мне показал. Это была ошибка, я ведь из той очереди, с Соймоновского. Я ведь даже не часовой, чтобы показывать мне пропуск. Но Фридман показал в порыве необъяснимого великодушия. Пропуск был кремлевский. Документ, по которому пропускают в Кремль людей, имеющих с Кремлем дела. Показал мне пропуск да и уехал. А люди в черных мерседесах все подъезжали и подъезжали к вип-входу на Волхонке, а я смотрел на них, разговаривал с ними и удивлялся, какие разные переживания — здесь, возле вип-входа, и там, в общей очереди на Соймоновском.
Там смерть первого свободно выбранного президента объединяла людей, уравнивала, сводила на нет имущественные, возрастные, гендерные и интеллектуальные различия. Все были россияне, и всех ждала смерть. Здесь, возле вип-входа, смерть (чужая) для каждого человека была всего лишь поводом подчеркнуть свою исключительность, свою избранность. Были те, что в очереди, и те, что с пропусками, — элита. Такая, что даже на пути в Аид не пристало ей форсировать, как все, Ахеронт [23] , но предъявить пропуск Харону и перейти по специальному мосту в специально устроенную в царстве мертвых вип-зону.
23
В древнегреческой мифологии — река в подземном царстве мертвых. Через нее мрачный старец Харон перевозит души умерших. Поэтический образ реки — Лета. Прим. ред.
Неизбежность смерти никем не была осознана над гробом первого президента. Желание не смешаться с народом оказалось сильнее. Сильнее скорби, сильнее мрачных мыслей, сильнее долга и благодарности по отношению к покойному. Это «не смешаться» было так важно, что про смерть как-то и позабылось. Ради этого делается ведь много что на Рублевке: строятся заборы, покупаются частные самолеты, заламываются несусветные цены в магазинах и ресторанах — чтобы отпугнуть простых прохожих и проезжих. Нанимается охрана, расставляются часовые, печатаются вип-билеты.
Даже про болезнь принято думать, что она бывает с простыми людьми, а не с элитой. Журналистка Ирина Ясина, заболев рассеянным склерозом и оказавшись в инвалидном кресле, рассказывала, что многие высокопоставленные чиновники не могли поверить. Как? Ира? Ира в инвалидном кресле? Ира, дочка Евгения Григорьевича Ясина, у которого все они учились экономике, — инвалид? Невероятно!
И даже смерть при всей ее наглядности кажется им невероятной и неприложимой к ним самим. Даже смерть не может растолковать рублевскому Игроку, что он такой же человек, как все. Во всяком случае, смерть Ельцина — не смогла.
63. Возможно, дело в том, что Борис Николаевич Ельцин, хоть и был первым президентом России, не был, строго говоря, последовательным рублевским Игроком. Единственной реликвией, которая его всерьез интересовала, навсегда остался ядерный чемоданчик, сегодняшним нашим властителям заменяющий державу и скипетр. Единственный утвержденный Ельциным тренд — это мода играть в теннис. Было время, когда на корт вместе с Ельциным или подобно Ельцину выходили все чиновники. Но давно перестали, пристрастившись вслед за президентом Путиным к единоборствам и горнолыжному спорту. Единственный проект Ельцина — демократическая Россия. Проект, без сомнения, смелый и эксцентричный, но чересчур затянутый и обернувшийся против автора. И никогда Ельцин не поклонялся Деньгам. И не был всерьез богат. И, стало быть, не задавался вопросом, как сохранить свои Деньги или как извести их на благотворительность.
К моменту смерти Ельцина подражать ему уже не было принято на Рублевке. Смерть Ельцина, следовательно, никого не могла сподвигнуть умереть. И не была общественно опасна.
Вы смеетесь? Вы думаете, что не может смерть стать модой, если умирает законодатель мод? А вот подождите, когда умрет Путин или Абрамович. Тогда поглядим.
Путин носит часы на правой руке, и множество рублевских Игроков теперь тоже. Путин катается на горных лыжах, и все рублевские Игроки катаются, даже не помня, как начали. Путин получил спортивную травму, и на следующий день спортивную травму получил министр иностранных дел Лавров. Спортивные травмы грозили превратиться в настоящую эпидемию на Рублевке, а гипс — в наимоднейшую реликвию, если бы вовремя не выяснилось, что слухи про путинскую травму ложны или преувеличены.
Когда Путин умрет, когда выяснится, что сколковский лысый крысокрот никого не спас, когда рухнет великая надежда на бессмертие, купленное за деньги, сотни людей на Рублевке пойдут вслед за Путиным, как лемминги. Не сознательно, не вспарывая себе животы, не став друг для друга кайсяку [24] . Но как-то само собой так получится. Они умрут не из преданности и верности. Не бывает на Рублевке ни преданности, ни верности.
Но бывает следование трендам. Непреложное. И если заведется тренд умирать, то тут уж и правда
24
Помощник при совершении обряда сэппуку (харакири), который должен был в определенный момент отрубить голову совершающего самоубийство, дабы предотвратить предсмертную агонию. Прим. ред.
КОНЕЦ