Ручьи весенние
Шрифт:
При виде его, рассеянно-скучающее лицо Неточки вдруг вспыхнуло и засветилось каким-то особенным светом. Танцор по-хозяйски властно взял Неточку под руку, и они пошли.
Танцор был одет в модную, с короткими полями, серую фетровую шляпу, серый пиджак и плотно обтянувшие упругие ляжки синие брюки, заправленные в шевровые узкие сапоги. Знаменитый танцор выглядел сравнительно еще молодым, но печать затасканной бывалости уже видна была на его лице.
Мертвенно бледный Андрей не мог ни повернуть назад, ни остановиться. Непонятная, неодолимая сила влекла его вслед за ними.
— Ты счастлив, мой милый? — спросила спутника Неточка своим певучим голосом,
— О-о-о! — обнажая жемчужно-белые ровные зубы, ответил он. — Конечно, конечно, без меры счастлив! Потому что… тебе… — тянул танцор, силясь найти подобающую случаю артистическую остроту, — теперь уже тебе не в чем больше отказывать мне, моя златокудрая Диана!..
Неточка плотно прижалась к плечу танцора.
Встречные провожали девушку долгим взглядом.
А когда свернули в переулок, Неточка сказала:
— До завтра! Точно, в то же время…
Танцор удалялся расслабленной, усталой походкой. Неточка смотрела ему вслед, ожидая, очевидно, что он оглянется.
И он действительно обернулся. Подавшись к нему, она так вскинула руку и так замахала ею, что вся ее гибкая фигурка словно выступила из шелкового пыльника. Танцор, сняв шляпу, помахал ей ответно.
Андрей взглянул на часы: было пять минут восьмого. Точно вынырнувший из глубокого омута, он трудно, хрипло дыша, стоял за спиной Неточки, пока она не повернулась к нему.
— А-а-а, — безразличным голосом произнесла Неточка, не в силах потушить улыбки, все еще заливавшей ее счастливое лицо.
Подумав, помолчав немного, она капризным тоном спросила Андрея:
— Почему ты сошел со своего поста?.. Я запоздала немного. Катенька Сац заговорила меня.
Андрей ничего не сказал. Пошатываясь, он поплелся в противоположную сторону.
Неточка посмотрела ему вслед и, тряхнув красивой головой, тоже пошла, сделав вид, будто они расстались по взаимному уговору.
Двадцатилетняя Аннета или как все звали ее — Неточка Белозерова — была общим баловнем и дома и в семье Корневых. Ее отец, Алексей Николаевич Белозеров, с юных лет близкий друг генерала Корнева, был директором средней школы. В молодости он и сибиряк Никодим Корнев, учившийся в Москве и живший около десяти лет у Белозеровых, полюбили актрису — Ольгу Трубицыну, которая часто бывала у известного московского врача Белозерова, как дальняя родственница доктора по покойной его жене.
Вскружив голову молодым друзьям, веселая, светловолосая, с загадочными зелеными глазами, Ольга Трубицына явно предпочитала хрупкого, кудрявого студента педагогического института Алешу — угловатому «алтайскому медвежонку», как шутя звала она приземистого крепыша-лейтенанта Корнева. Но, или этим предпочтением она только дразнила «медвежонка», или сам «медвежонок» оказался более решительным и настойчивым, чем мечтательный, кудрявый студент, только Ольга и Никодим неожиданно для всех объявили, что они уже зарегистрировались и начали самостоятельную жизнь в маленькой комнатушке Трубицыной на Сивцевом Вражке.
К удивлению, окружающих дружба молодых людей не только не умерла, но как будто бы окрепла еще больше, но рана в сердце Алексея Белозерова не заживала.
У Корневых уже родился Андрей, когда Алексей Николаевич женился на некрасивой, маленькой учительнице-математичке Ангелине Баженовой, работавшей в той же школе, в которой он преподавал литературу. А через год Ангелина умерла в родильном доме, оставив мужу Неточку. Вскоре умер и отец Алексея.
Разом овдовевший и осиротевший Алексей Николаевич предложил Корневым
Разница же в два года между Неточкой и Андреем скоро перестала ощущаться, и они росли вместе, как брат и сестра.
Квартира Белозеровых — Корневых всегда была полна друзей радушного, сибирски гостеприимного Никодима Гордеевича и подруг по сцене Ольги Иннокентьевны. Пение, музыка и танцы гремели здесь чуть ли не каждый день.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Иннокентьевна эвакуировалась с детьми к родителям мужа на Алтай, а дом на Якиманке вскоре был разрушен немецкой бомбой. После войны заслуженный боевой генерал получил большую квартиру на Арбате, куда и пригласил переехать друга с дочкой.
За войну Никодим Гордеевич получил несколько тяжелых ранений, но остался все таким же крепким и осанистым. Рано поседел и, кажется, от этого стал еще красивее Алексей Николаевич Белозеров. Подросли Андрей и Неточка; раздалась, «утратила фигуру» и оставила сцену веселая Ольга Иннокентьевна. Порядки в квартире остались прежние.
Все так же справлялись у них и встречи Нового года, первомайские и октябрьские праздники, так же танцевали, пели офицеры и артисты. Ольга Иннокентьевна сама уже не пела, но охотно аккомпанировала учившейся в консерватории Неточке. Неточка была кумиром на домашних вечеринках. К аплодисментам девочку приучили с четырех лет, когда она, одетая в специально сшитый для нее костюмчик, продекламировала перед развеселившимися гостями какое-то короткое стихотворение.
— Необыкновенный, одаренный ребенок, — говорили о ней.
В одиннадцать лет ее звали уже «девушкой с воображением», в четырнадцать — «восходящей звездой».
Синеглазая, с длинными черными ресницами, золотоволосая девочка рано оценила незаурядную свою красоту.
Кое-кто из друзей Белозеровых — Корневых говорил о Неточке совсем иное: «Не одареннейшая, а одурённейшая. Пустышка!.. Все норовит с налету взять»…
Будущая звезда знала имена и фамилии всех знаменитых артистов, певцов, музыкантов, танцоров, цирковых наездников, укротителей и укротительниц зверей, оперных, опереточных и балетных примадонн. По первым музыкальным фразам отличала Глинку от Бородина, Чайковского от Глазунова, неплохо играла на рояле, танцевала и недурно пела. У нее был тонкий слух и хорошая память. Она в точности вспоминала и воспроизводила каждую интонацию своей многоопытной воспитательницы — профессиональной актрисы. В возрасте Неточки это поражало: «Будущая Ермолова, Нежданова, Уланова», — слышала она со всех сторон.
В просторную квартиру радушных хозяев, как в гостиницу, вечно кто-нибудь приезжал, приходил помыться в ванне, посмотреть телевизионную передачу, послушать музыку и пение Неточки или просто посидеть за чашкой ароматного чая (генеральша гордилась искусством заварки крепчайшего чая), а засидевшись, — заночевывал на широком мягком диване, — в кабинете генерала.
— Свято место — не бывает пусто! — шутила Ольга Иннокентьевна, радуясь каждому новому гостю.
Приезжавшим с Алтая навестить сына старикам Корневым не нравилась и невестка, и богемная безалаберщина в их квартире. Все не нравилось им здесь, кроме внука. В Андрее они видели родовую «прочность корня», непримиримую строгость и к себе, и к окружающим.