Ручьи весенние
Шрифт:
— Агрономша ругалась, акт составила, а поле-то уж испортили. И вот я теперь мучайся из-за чертей… Уж мы и так и эдак регулировали сеялки, толку мало, сеялки где засыпают зерно на непомерную глубину, а где плещут поверху…
Андрей надел шапку.
— Пойдем!
У агрегата сеялок главный агроном провозился около часа, пока не добился того, что и в гребневых междурядьях зерно равномерно стало закрываться землей.
— А если бы я не приехал? Куда смотрит Фунтиков?
— Фунтиков по целым дням в «очко» режется. Ребята зарплату и подъемные
— В карты?
— Ну да, в двадцать одно. «Деньги ваши будут наши»… Только вы, товарищ главный агроном, на меня не ссылайтесь. — Голос и лицо тракториста утратили решимость. — А то они меня с Рыбьим Глазом в землю по самую шапку вобьют.
Трясущимися руками Андрей никак не мог отвязать повод лошади. Челюсти его были крепко стиснуты, скулы побелели.
— Негодяй! Какой негодяй!
Тракторист еще что-то говорил, но агроном уже не слышал его. Он отвязал, наконец, повод и вскочил в седло.
…В большом, сильно загрязненном полевом стане игра была в разгаре, когда туда вошел главный агроном. Трактористы, прицепщики, сеяльщики, которые должны были отдыхать в эти часы, сгрудились вокруг стола. В центре с расстегнутыми воротниками сидели раскрасневшиеся рябой Никанор Фунтиков и его дружок — Иван Кукушкин, Ванька Рыбий Глаз. Его Андрей узнал по неподвижному, точно стеклянному глазу и по похабной татуировке на открытой желтой груди.
На столе — деньги. Между Фунтиковым и Кукушкиным — наполовину выпитая литровка водки и тарелка с квашеной капустой. Банк метал бригадир. Рядом с ним — Рыбий Глаз. Он зорко следил за игроками, тщательно пересчитывал выигранные деньги. Напряженные потные лица и горящие глаза играющих были устремлены на руку Фунтикова в золотисто-рыжем пушку и вылетающие из колоды карты.
— Очко! Деньги ваши будут наши! — то и дело выкрикивал Рыбий Глаз и пригребал в ворох, к центру стола, мятые десятки.
Банкомет был безмолвен, каменно спокоен. Рябое скуластое его лицо лоснилось от пота.
— Двадцать! У тебя девятнадцать: деньги ваши будут наши.
Игра шла по крупной. Проигравшиеся в пух и прах в стремлении отыграться ставили на карту «смену», «полсмены», праздничные сапоги, рубаху… Азарт был так велик, что главного агронома заметили, лишь когда он подошел к столу.
— Очко! Деньги ваши будут наши! — вскричал Кукушкин и поднялся за двадцатипятирублевкой, лежащей под картой партнера.
Андрей наложил правую руку на левую банкомета, в которой была колода карт, и негромко сказал:
— Отдай!
Никанор Фунтиков и Ванька Рыбий Глаз вскочили со скамьи. Повскакали и все другие участники игры и, как мыши от внезапно появившегося кота, бросились на нары под одеяла. У стола остались главный агроном, бригадир Фунтиков и Рыбий Глаз.
— Отда-а-ай!
Осунувшийся, со впалыми пожелтевшими щеками, но все такой же широкоплечий, высокогрудый и подбористый, главный агроном, как клещами,
Фунтиков выронил карты, и Андрей положил их в карман. Вдруг он, точно от укола, быстро повернулся к Кукушкину, почувствовав на себе тот же прожигающий ненавистью взгляд, который ощутил в «дежурке» в канун Первого мая. «Он», — инстинктом угадал Андрей.
Кукушкин провожал каждое движение руки главного агронома и в то же время внимательно следил за выражением глаз Никанора Фунтикова. Андрей понял, что пьяный бандит ждет только знака бригадира, чтобы броситься на него сбоку. Мысль работала стремительно. Не обращая внимания на Ваньку, Андрей не отводил своих глаз от растерянного, испуганного лица Фунтикова.
— Вон какими ты делами занимаешься! Кроме покушений и сочинения гнусных писем, ты, оказывается, пьянствуешь и обыгрываешь трактористов в карты! И это в дни посевной!
От потного рябого лица бригадира, казалось, отлила вся кровь. Губы его затряслись, рот раскрылся, но Фунтиков не мог и слова выговорить, а только моргал белыми ресницами и смотрел на Андрея остановившимися глазами.
— А ну, подымайсь, ребята! — скомандовал Андрей лежащим на нарах.
И все повскакали со своих мест.
— Вас, как маленьких, эти жулики обыгрывают краплеными картами, а вы?.. Вернуть деньги, — приказал Андрей, повернувшись к Фунтикову.
— Как вернуть?! — У Кукушкина по-волчьи вздернулась верхняя губа, и под ней угрожающе сверкнули желтые зубы. — Как это то есть вернуть? — выкрикнул он и, нагнувшись, выхватил из-за голенища финку.
Весь гнев, скопившийся в душе Андрея, — и за подлое нападение из-за угла, и за испорченное поле, и за карты, и за пьянство в бригаде — он вложил в свой молниеносный боксерский удар. Рыбий Глаз раскинул руки, словно пытаясь ухватиться за что-то в воздухе, выронил нож и грохнулся на нары.
— Вяжите его! — крикнул Андрей.
Первый на поверженного бандита бросился Фунтиков, а за ним и остальные.
— Вот это по-нашенски, по-московски, товарищ главный агроном! А то они тут нас до подштанников раздели… — разгибаясь, сказал крепенький белоголовый тракторист.
Сопротивляясь, Рыбий Глаз разбил ему нос. Кровь лилась на шею, на рубаху, но разгоряченный схваткой парень не обращал на это внимания и все твердил восхищенно:
— Вот это скапустили! Раз — и с каблуков долой!
Андрей подскочил к Фунтикову и закричал:
— Верни деньги! До копейки! Рыжая собака! А эту сволочь, — он указал на скрученного Кукушкина, — немедленно сдать милиционеру… Понял? А тебя…
— Да, товарищ главный… товарищ Андрей Никодимович! — Фунтиков умоляюще скрестил на груди трясущиеся руки.
Андрей устало опустился на нары.
Андрей договорился с Боголеповым и Шукайло о назначении Саши Фарутина бригадиром вместо Фунтикова.
— А куда же рябого Никанора? — спросил Шукайло. — В рядовые разжаловали? Как же так? Ведь он такой грамотей, газеты курит!