Рудимент
Шрифт:
— Через четыре мили развилка, уйдем влево. Там должно быть ранчо и асфальтовая дорога… — Я подвигал курсором. Компьютер лежал на соседнем кресле. Такие подробные карты, как эта, предназначались для военных и сотрудников различных спецслужб. При клике на соответствующий квадрат масштаб изменялся в разы, можно было разглядеть даже мельчайшие тропки и отдельно стоящие амбары. Наша Крепость обозначалась значком принадлежности к Пентагону и пунктирной линией, запрещающей полеты.
— Как думаешь, нас убьют, если поймают? — покосившись на Таню, со странной интонацией спросил Барков.
— Ты передумал умирать?
Это было что-то новое. Сегодняшняя ночь продолжала приносить сюрпризы. Но на свой счет поведение Баркова я отнести никак
Круги желтого света плясали в переплетении стеблей, навстречу нам вспархивали птицы, сотни проснувшихся насекомых бились о лобовое стекло. Со всех сторон смыкался непроходимый, двухметровый океан кукурузы.
— Я так прикинул… — Барков окутался вонючим облаком, закашлялся, отгоняя рукой дым. — Раз уж я влез в такую кутерьму, надо пожить немножко. Короче, это… Я просто хотел тебе сказать… — Он выплюнул сигарету. — Ну, чтобы ты не думал, что я деревянный, или тебе не поверил тогда…
— Я не считаю тебя деревянным.
— Нет, погоди! — сердито перебил он. — Я не о том. Я насчет фильмов, и сайтов, и вообще… Я пораскинул: они ведь всех нас натянули, да? Вот я и думаю: перед тем, как подохнуть, нехило бы этим мудакам натянуть глаз на жопу. Как считаешь, Петруха?
— Натянем, Владислав. — У меня опять некстати задергался глаз и разболелся живот. — Мы их обязательно натянем!
33. НАША СЕМЬЯ
Питер, я родила тебе восьмерых, получилось пять девочек и три мальчика. Они такие замечательные и очень похожи на тебя. Ты должен меня понять, я ни за что не скажу, где наши детки находятся. Скоро, через пару недель, они станут вполне самостоятельными, и тогда можно будет за них не бояться, а пока мне, конечно, нелегко. Они очень много едят и очень быстро растут. Я правильно сделала, что родила только восьмерых, с большим числом было бы не управиться.
Я оставила их в тихом надежном месте, ежедневно приходится закупать кучу еды, но это ненадолго. Позавчера трое начали уже есть мясо. Я не успевала сварить, и они начали есть сырое.
И к лучшему, ни к чему баловать, верно? И они обходятся, в отличие от меня, без одеял. Ведь это будут новые люди, не то что сегодняшние вонючие неженки, наводнившие больницы. С деньгами туговато, но я нашла выход, я ведь у тебя тоже умная, правда?
Мне понравилось, как я прикончила того говнюка, что рвал на мне пижаму. С той поры я нашла еще четверых, это несложно. Мужчины такие идиоты, и в подметки тебе не годятся, любимый! Но ты не переживай! Я знаю, эти псы из Крепости рыщут по всем дорогам, меня им не найти, я совсем иначе выгляжу и иначе пахну. Ха-ха! Не бойся, тебе понравится! А если они случайно найдут наших деток, то и это не беда.
Питер, помнишь, я тебе написала, что провернула в палате еще кое-какое дельце? Так вот, я заставила делиться оплодотворенную тобой яйцеклетку так, как мне нужно! Я впустила в себя не один сперматозоид, а чуть больше! Неделю назад, когда детки начали говорить, я отъехала за границу штата, в другое тихое местечко, и родила тебе еще дюжину. Я себя неважно чувствую, Питер, но надеюсь еще повторить. Главное — не упасть, часто кружится голова. Детки растут во сне и кушают раз в сутки. Надеюсь, денег того вчерашнего козла хватит. Ты не бойся, мы себя в обиду не дадим! И оставлять одних их совсем не страшно, царапины заживают на них вдвое быстрее, чем на мне. Старшего я назвала в честь тебя, Питером. Он такой славный, все понимает и уже защищает младших сестренок. Вчера к нам забрела уличная попрошайка, и Питер прикончил ее ладошками, хотя я его не учила. Когда я вернулась, от этой наркоманки мало что осталось… А девчонки, доченьки твои, смеялись.
Их не надо учить, милый.
Они ненавидят людей.
34. МЫ ПОСТРОИМ ДОБРЫЙ ХРАМ
Второе утро встретило нас изумрудным светом. Второе, потому
На второй день копы сняли заслоны, но мы ре шили, что ночью поедем по деревенским тропам. От постоянного тревожного ожидания и жары настроение моих соратников резко пошло на убыль…
Но худшее ожидало впереди. Рано утром у нас кончился бензин.
Сочно-зеленым паласом расстилались недозревшие поля злаков; дальше дорога ныряла в салатную шахматную доску, разграниченную деревянными и проволочными изгородями, и снова появлялась, как шустрая змейка, на самой вершине пологого холма, откуда распахивался умопомрачительный вид на зеленый городок. Сказочные белые и розовые домики почти полностью скрывались в зарослях, и сквозь первое дыхание зноя уже подмигивали десятки малюсеньких радуг. Это вовсю работали фонтанчики в садах, отважно сражаясь с жарой.
В предрассветном тумане я позволил Баркову часок вздремнуть и заставил запить сон сразу тремя таблетками. Ему нельзя без таблеток, иначе начнут дергаться не только щеки, мышечный тонус приведет его конечности к судорогам. Владислав меня слушался, как старшего брата, несмотря на то, что прожил почти вдвое больше. Я иногда думаю, — ведь это не всегда важно, сколько лет бродил человек по земле? Наверное, важнее другое — как именно он бродил и что успел для себя решить за это время…
Я вот вообще не помню, когда самостоятельно перебирал ногами, а забил свою память так плотно, что оттуда скоро все посыплется, как из опрокинутого буфета с крупами.
Например, я уверен, что никому в Крепости не давал свои электронные адреса. Однако Пэн Сикорски отправил сообщения на все три. Кроме того, секретного способа связи, которым мы пользовались с Дженной.
Рано утром у нас кончился бензин, но аккумулятор «Форда» находился в полном порядке. На последнем издыхании Владислав загнал машину в поле. Мы помяли немного посевов, но это было лучше, чем перегородить проселок. Я подключил компьютер, чтобы поберечь батареи, и мы, вчетвером, прочли проникновенные послания нашего любимого шефа. Я решил не таиться от ребят. Все, кроме малыша, умели читать и прочли.
Я почти точно угадал ход мыслей Пэна, во всяком случае, верхнюю, наглядную часть его рассуждений. Он писал, что ни в чем меня не обвиняет, что произошла досадная ошибка, что следовало быть со мной гораздо откровеннее. Они, видите ли, берегли мою неокрепшую психику и очень переживали за нас с Куколкой. Интересно, что о Баркове и остальных моих попутчиках Пэн не распространялся. Своей хитрой дипломатией он давал понять, что только во мне видит адекватного собеседника.
Он напоминал о том, как много было сделано для моего здоровья, и тонко намекал, что без медицинской помощи мне не протянуть и недели. Он обещал, если я вернусь, резко поменять стратегию и тактику работ, предоставить мне жилье вне Крепости, и если я пожелаю, свозить меня к матери. Аллигатор ни словом не упомянул о наших незаконченных проектах.