Рудничный бог
Шрифт:
– Ваше сиятельство…
– Сударыня, – повторил он. – Какая честь! Так вот вы какая…
– Благодарю вас, что вы пригласили меня, – промолвила молодая женщина, склоняя голову под его пристальным пронизывающим взглядом. Где-то в другом месте и в другое время столь прямой взгляд на чужую жену мог явиться поводом для дуэли.
– Присаживайтесь, – он указал на одно из кресел. – Разрешите угостить вас. Что вы предпочитаете? Кофий? Чай? Горячий шоколад?
– Спасибо, не надо.
– Отказываетесь от угощения? – князь Петр подался вперед. – Вы меня боитесь?
– Ничуть, – встрепенулась Настя. Она вдруг вспомнила, что это приглашение могло
– Боитесь… Впрочем, все равно благодарю вас, что вы оказали мне честь и откликнулись на мое приглашение, – в тон ответил князь Петр. – Особенно если учесть, от кого оно исходило.
Настя поняла, на что он намекает, и вскинула подбородок:
– Я не из тех женщин, которые доверяют глупым слухам!
– Сильно сказано, княгиня, но это не слухи, – он со стуком поставил недопитый бокал на стол. – Это правда.
– Вы…
– Да, я именно тот, о ком вы подумали. Все те слухи и сплетни, которые обо мне распускают кумушки столицы – правдивы. Но, сказать по правде, меня это нимало не беспокоит. Наоборот, я чувствую своеобразное удовольствие в том, чтобы слегка пугать обывателей. Вот, например, этот парк, – он жестом указал на окно. – Думаете, моих скромных доходов не хватает на то, чтобы превратить эти заросли в нечто пристойное, подходящее особы императорских кровей? Достаточно будет одного года, чтобы полностью преобразить сей уголок. Но беда в том, что мне нравится природа в своем естественном виде. Я предоставляю деревьям, кустам и траве расти так, как им больше хочется. Единственное, что я собираюсь изменить, это во-он в той низине сделать пруд. Все равно там скапливаются талые воды.
Настя подавила вздох. Ей были не интересны рассуждения о парках и садах. Зачем ее позвал князь Петр? Ведь не для того же, чтобы поделиться своими мыслями по поводу благоустройства земли?
– Я вас понимаю, – оборвал сам себя ее собеседник. – Когда вами владеет одна мысль, все душевные силы брошены только на ее осуществление, и все, что идет вразрез, кажется досадной помехой. Не так ли?
– Вы правы, ваша светлость, – пробормотала Настя. – Но могу я узнать, зачем вы пригласили меня?
Князь Петр склонил голову набок.
– Мне было интересно на вас посмотреть!
– Что? – Насте показалось, что она ослышалась.
– Именно так. Посмотреть на одну из тех женщин, которые непрерывно осаждают императора всякими просьбами, действуя с упорством, достойным лучшего применения!
Не обращая внимания на смущение гостьи, хозяин дома перебрал кое-какие бумаги на столе и поднял один листок:
– Это ваше письмо, сударыня?
Он держал его так, что обознаться Настя не могла:
– Да, я… просила его величество о чести принять меня…
– И вам было отказано.
Сказано это было будничным тоном, словно сообщение о том, что с утра пасмурная погода, но у Насти болезненно сжалось сердце. Она сцепила пальцы, сдерживаясь, чтобы не показать своего разочарования.
– Да присядьте, наконец! – послышался повелительный голос. – И постарайтесь успокоиться. На вас лица нет!
Молодая женщина оказалась в жестком кресле с прямой спинкой, с трудом перевела дыхание. Уж если ей отказал сам император, что это могло значить? Ничего хорошего.
– Мой августейший родственник очень зол на вашего супруга и остальных членов Тайного общества, – продолжал князь Петр. – И его трудно не понять – ведь его хотели убить. Но, по счастью, у вас есть я.
– В-вы?
– Да, я. Вы удивлены тем, что мне вздумалось принять участие в судьбе вашего супруга? А между тем, единственным, кто мог бы как-то повлиять и на следствие, и на суд, и на приговор, был именно я. И я пригласил вас сюда для того, чтобы протянуть руку помощи.
Он мягко улыбнулся. Эта улыбка неожиданно полностью изменила лицо князя. Петр Ольденбургский преобразился, и даже глаза, казалось, изменили цвет – из темных, почти черных, превратились в зеленые, как трава. Вот таким, улыбающимся, он действительно был красив.
– Но почему?
– Видите ли, княгиня, я волей-неволей оказался в том же положении, что заговорщики, разве что доказать мое прямое участие в подготовке восстания никому не удалось. Но Третье Отделение считает иначе. Инквизиторы не оставляют попыток доказать мою причастность ко всем известным событиям. Благодаря моему происхождению я слишком для многих кажусь более, чем вероятным кандидатом на императорский венец. В случае, если бы мятеж удался и император с семьей были бы убиты, кому, как вы думаете, заговорщики предложили бы корону? Не потомку ли того, кто наплевал на традиции, устои, саму честь рода, отрекшись от славы, власти, даже богатства ради любви и тихого семейного счастья? Кроме того, не стоит забывать и о праве первородства. Оно было у моего отца, и его в полной мере мог унаследовать я. Кроме того, кому, как не колдуну и чернокнижнику пришла бы в голову дерзкая мысль поднять руку на помазанника Божия? Естественно, что совершить сие гнусное деяние он собирался чужими руками! И естественно, что он постарался замести все следы, с помощью колдовства стерев всякую память о собственном участии в заговоре!
– Неужели это правда? – невольно вырвалось у Насти.
– Нет, конечно! – князь Петр больше не улыбался, лишь глаза еще сверкали огнем. – Но в Особом отделе Третьего Отделения мне не верят! Вы знаете, кто там заседает? – он сделал паузу, по движению губ молодой женщины прочитав ответ. – Да, инквизиторы. И ведьмаки с ними заодно. Вы знаете, кто таки ведьмаки? О, они почище инквизиторов! Те только карают ведьм и колдунов, преступивших закон, а ведьмаки надзирают за ними, следят, вычисляют, вербуют в свои ряды и пытаются поставить одаренных юношей на службу государству. Это страшные люди, ведьмаки. И их начальник, его светлость князь Юлиан Дич, самый страшный из них. Он сам и его так называемая Школа с легкостью переступят через любого… Вы знаете, что в числе заговорщиков были три ведьмака? И они сумели отспорить только одного из них. Его имени нет в материалах Особой Комиссии, а если кому-то и случалось называть его, оное изымали из протоколов. Имя предателя и провокатора, одного из тех, кого засылали, чтобы он выяснил планы заговорщиков – и первым примчался с доносом на своих товарищей.
– Это… мерзко.
– Согласен! – кивнул князь Петр. – Тем более, что двумя другими его собратьями по Силе их начальство с легкостью пожертвовало. Один, насколько мне известно, покончил с собой в камере еще до суда. Другого приговорили к каторге наравне с вашим супругом и остальными заговорщиками. Ведьмаки с легкостью перешагнули через этих двоих, тем более, что они до сих пор не оставили попыток доказать мою причастность к восстанию. Только перед тем, как принять вас, я имел очередную весьма неприятную беседу… назвал бы ее допросом, если бы она не происходила в неформальной обстановке… с кем бы вы думали? С тем самым Юлианом Дичем! Вы должны были столкнуться с его каретой на выезде.