Рудничный бог
Шрифт:
– Но… это невозможно! – она и в прежние-то времена не бегала ночами по саду, а сейчас, в нынешнем положении.
– Торопитесь!
И в этом окрике было столько силы, что молодая женщина отбросила колебания. Да что это с нею? Чего она испугалась? Ездила к этому цесаревичу-чернокнижнику в дом, а тут вдруг забоялась? Да стоит ей закричать…
Додумывала она эту мысль до конца, уже спускаясь по ступеням, одной рукой касаясь перил, а другой придерживая живот. О том, что надо было взять хотя бы свечу или обуться, она подумала, уже оказавшись на крыльце.
Странно. Ветер тут, снаружи,
Вот и деревья под ее окном. Вот ее окно с распахнутыми рамами. Вот лужайка. Но цесаревича Петра нигде не видно. Что за шутка?
– Ваше сиятельство? Где вы?
– Идите ко мне.
Настя вскрикнула от неожиданности. Голос доносился из-за деревьев.
– Что за шутки?
– Это не шутки! Скорее! Нас могут увидеть, и тогда несдобровать и вам, и мне! У меня только несколько минут… Живее!
Настя поспешила на голос, и сразу увидела стоявшую в тени фигуру. С великим князем было что-то неладно. Молодая женщина приблизилась вплотную, и только когда Петр Ольденбургский протянул ей навстречу руки, сообразила, что перед нею не живой человек, а призрак. Полупрозрачная тень с размытыми контурами маячила перед нею, на бледном лице, как две свечки, горели глаза со странными, вертикальными зрачками. Было что-то жуткое во всем его облике.
– Не пугайтесь, княгиня, – промолвил призрак. – Просто возьмите меня за руки. Это позволит мне сэкономить силы, и я не исчезну в самый неподходящий момент.
Настя нерешительно потянулась к нему, и ощутила прикосновение… У нее не нашлось слов и мыслей, чтобы описать, что она почувствовала в тот миг, когда пальцы призрака коснулись ее ладоней.
– Вот так, – он улыбнулся. – Не пугайтесь! Открыто я не смог бы вас посетить, чтобы не вызвать лишних пересудов. Инквизиторы сумели восстановить против меня моего августейшего кузена. Так что одно лишнее движение – и я в лучшем случае присоединюсь к вашему мужу за Камнем, а в худшем окажусь в казематах Третьего Отделения. А оттуда такие, как я, уже никогда не выходят. Даже после смерти.
– Вы говорили, что речь идет о моем муже? – осмелилась уточнить Настя.
– Говорил. И пришел, чтобы сказать, что могу вам помочь. Я должен убедить императора в своей лояльности, дабы он согласился пойти мне и вам навстречу. Я помогу вам соединиться с мужем, если таково будет ваше желание…
– Что? – забывшись, Настя так крепко сжала руки призрака, что они растаяли под ее пальцами. – Быть рядом с Алешей? Нам… быть вместе? Неужели это возможно?
– Скажите, – голос Петра Ольденбургского дрогнул, – на что вы готовы ради этого?
– На все!
– Что вы готовы отдать ради него?
– Все!
– Даже чужую жизнь?
– Даже чужую жизнь!
– Будьте осторожны с такими клятвами, – на губах призрака появилась улыбка. – Это не светский салон и не спиритический сеанс у графа Калиостро. Все, что вы скажете, может сбыться… Так что вы готовы отдать, чтобы опять быть со своим мужем и не в следующей жизни, а в этой и не когда-то через много лет, а в скором времени?
Голос его возвысился, зазвенел, и Настя неожиданно испугалась.
– Я… вы перенесете меня к Алексею? Сейчас? – почему-то ей вдруг внезапно захотелось оказаться в своей постели, под теплым одеялом.
– Княгиня, я и себя-то с трудом смог перенести на такое расстояние, а уж вас-то, в вашем положении, – рассмеялся призрак. – Все намного проще. Ваше прошение императору.
– Боже, – догадалась и испугалась Настя, – неужели нет другого пути? Без этого…
Ледяные пальцы призрака сдавили ее ладони, перевернув их.
– Другой путь мог бы быть, не прочти я ваши линии судьбы. Я ни у одной из знакомых мне женщин не встречал такой странной линии любви. Итак?
– Все, – выдохнула Настя. – Я все готова отдать, чтобы быть рядом с Алексеем! До конца моих дней…
– Услышано и засвидетельствовано!
Резкий звук, похожий на хлопок лопнувшей струны, ударил по ушам. Молодая женщина невольно зажмурилась, а когда открыла глаза опять, рядом никого не было. Она стояла босиком в траве среди сада. За деревьями белой громадой высился дом.
– До встречи на кладбище…
Тихий голос над ухом заставил вздрогнуть. Настя вскрикнула, шарахнувшись в сторону, и он этого резкого движения внезапная боль опоясала ее чрево. Живот внезапно окаменел, налившись тяжестью. Настя охнула, хватаясь за него. Ребенок! Как она могла забыть? По ногам что-то потекло, колени сделались ватными… Ох, как не вовремя! Неужели ей судьба родить здесь и сейчас, под открытым небом, как какой-нибудь крестьянке?
По счастью, приступ длился всего несколько секунд. Когда боль прошла, молодая женщина заковыляла к дому. Мокрым ногам было неприятно. Ей удалось добраться до своей постели прежде, чем ее скрутил второй приступ, и только тогда Настя позволила себе закричать.
Ребенок родился в полдень. Уставшая, Настя успела только услышать, что у нее сын и сразу провалилась в глубокий сон.
Рождение ребенка не принесло Насте ничего хорошего. От переживаний у молодой женщины не пришло молоко, и срочно стали искать кормилицу. Молодую здоровую мещанку, которая взяла младенца, нашли быстро, но мальчик с первых дней жизни начал болеть. Его в срочном порядке окрестили, надеясь, что это поможет. Самой Насти на крестинах не было – акушерка и вызванный доктор Штерн запретили ей вставать.
Стоял жаркий август. На небе не было ни облачка. Из деревень доходили вести о том, что хлеба еле успевают убирать, бабы сбиваются с ног, пытаясь отлить засыхающие огороды, в садах вместо стука дождевых капель по листьям слышен стук падающих яблок. Многие деревья начали желтеть и сбрасывать листву раньше срока. Вдобавок ко всему начались пожары. Даже во Владимире-Северном за три дня выгорели почти все окраины. Началось, как и следовало ожидать, в неблагополучных Грачах – самом опасном районе города. Занялось глубокой ночью, и пожарная команда, с каланчи увидев зарево, не стала рисковать и соваться туда без полиции. Так что до рассвета выгорела добрая половина Грачей, а на другое утро почти по всему городу полз сизый дым, похожий на дурно пахнущий туман. Дышалось тяжело.