Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
мойловича. И в этих видах, чтоб не подать Гоголю и его козакам^
опасений, Самойлович находил вредным отправить Дорошенка в
Москву и нарушить данное ему Царским именем обещание оставить
его жить в Украине.
Московское правительство на время приняло соображения Са-
мойловича, и 24-го декабря Волконский объявил гетману, что ему
указано ехать в Москву, а Дорошенка не указано везти с собою.
– Великий государь, - сказал Волконский, - не
причин хотел было взять в Москву Дорошижа, как только жалеючи
тебя, чтоб Дорошенко к прежним своим делам не обратился.
– Бью челом великому государю за такую милость, - сказал
Самойлович - только Дорошенка никак не следует отправлять в
Москву: у него здесь и теперь найдется более ста друзей, а те
могут наговорить ко злу не одну тысячу. Дорошенко же, согласно
Своей присяге, ничего дурного здесь не сделал и обещается вперед
ни к какому злу не приставать.
Действительно, Дорошенкс-, живя в Соснице, держал себя
самым надежным образом. Он писал к гетману, что ничего так не
желает, как жить в дружбе с Самойловичем, сколько возможно к
нему поближе и быть ему во всем полезным. Зная положение Тур-
318
ции, Дорошенко первый сделал гетману предостережение, что
султан держит Юраска Хмельниченка не для чего иного, как для того, чтобы его провозгласить козацким гетманом под турецкою
верховною властью и теперь сделает это, когда Дорошенко от него отпал; уже назначена сумма 15.000 червонцев на подкуп, чтобы склонить
запорожцев на сторону Хмельниченка: у Хмельниченка же в Чиги-
рине, Жаботине и Медведовке найдутся и приятели, и родные.
Дорошенко указывал также, что не следует в Чигирине держать жены
бывшего Дорошенкова полковника Шульгй, после перехода Доро-
шенкова приставшего на польскую сторону: <женщина эта сама
дьявол во плоти>, выразился о ней Дорошенко. Затем Дорошенко
обещал еще сообщать гетману, если что-нибудь услышит новое или
припомнит прежнее.
Вскоре опасность, о которой предостерегал Самойловича
Дорошенко, оправдалась. В Константинополе, узнавши наверное, что
<негодный и неблагодарный Дорошенко> - как выражается
турецкий источник,- - забывши все, благодеяния падишаха, изменил ему
и отдался московскому государю, положили отправить войско для
удержания Украины под турецкою властью. Надобно было
назначить нового гетмана для Козаков от руки турецкого падишаха. Тогда
пришел черед сидевшему в темнице Хмельниченку. Его вывели из
Едикула, привели к великому визирю, возложили ему на голову
бархатный колпак, а на плечи соболью шубу и провозгласили
гетманом и <князем малороссийской Украины>. Турецкая политика
выдумала этот новый титул, какого еще никому не давали, и самому
Дорошенку; турки этим хотели подействовать на украинское
население, так как сыну Хмельницкого давалось как бы наследственное
право. Хмельницкий отговаривался, представляя, что он уже
постригся в монахи, но великий визирь приказал
константинопольскому патриарху разрешить его от монашеского обета. Находясь во
власти турок, и Хмельницкий, и патриарх должны были исполнять
их волю. Визирь приказал сердарю (главнокомандующему
турецкими силами) вручить Юраске знаки гетманского достоинства, бунчук, булаву, знамя и берэт или султанскую грамоту, а при
наступлении лета с войском вести нового князя на владение. Об этом
Самойлович получил известие сперва от немировского старосты Ку-
ницкого, вместе со списком универсала Хмельницкого, а потом от
киевского торгового человека, бывшего в Яссах и там узнавшего, что
сам турецкий султан и крымский хан хотят вести Хмельницкого
под Чигирин и под Киев.
Самойлович, получивши эти известия, тотчас сообщил их в
Москву, и они произвели там большую тревогу. Туча, поднимавшаяся со стороны Турции, на первых же порах внушила
московскому правительству мысль, что теперь уже никак нельзя
оставлять в Украине Дорошенка, недавно еще наводившего в этот
319
край турок. Притом же из Чигирина царский воевода Кровков
писал, что чигиринцы из-за Дорошенка произносят дерзкие слова
против царской власти. К Самойловичу прибыл царским
посланцем знакомый ему стольник Семен Алмазов и привез новое
требование послать с ним Дорошенка в Москву.
Самойлович сказал Алмазову: Народ наш мнителен: как
узнают, что Дорошенко послан в Москву, учнут распускать плево-
сеятельные слова, а как дойдут они до Серка, тот еще и своего
прибавит. Какова будет воля великого государя: чтоб Дорошенко
оставался на житье в Москве, или чтоб он только великому
государю ударил челом и потом ехал назад?
– Того не ведаю, - сказал Алмазов, - но если ты, гетман, напишешь об отпуске его из Москвы, великий государь укажет
его отпустить.
– Пусть бы, - сказал гетман, - коли на то воля великого
государя, оставили его жить и в Москве, но только так, чтоб
мои посланцы и Серковы могли всегда его видеть и знать, что