Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
Волконский отвечал: Великий государь обещания своего не
нарушает; вины Дорошенковы не будут вспоминаться и великий
государь приказывает послать его в Москву при прежней обна-
дежительной грамоте; зовут его для тога только, чтоб он видел
314
государевы пресветлые очи и подтвердил бы свою присягу на
верность и вечное подданство.
<Если по Божией и царской милости и по изволению всего
Войска Запорожского на меня положетто оберегать целость и
спокойствие края, - сказал гетман, - то я должен доложить
царскому пресветлому величеству, что скорый и нечаянный отъезд
Дорошенка нарушит между здешним народом спокойствие, которого мы добивались много лет. Мы с генеральными старшинами
и полковниками на свою совесть взяли Дорошенка по царскому
указу и руками своими подписались, чтоб ему жить’ здесь в ти-
хомирном и безопасном пребывании со всеми пожитками. Если
теперь, после такого нашего обещания, отправить Дорошенка в
Москву,, то по всей Украине между козаками и поспольством
расславится, что мы не держим нашего слова, а запорожцам с их
кошевым Серком это будет особенно кстати, так как они и прежде
удерживали Дорошенка от переезда на левую сторону, стращая
Сибирью. За Днепром остаются еще Дорошенковы старшины: уже
они наметили себе место жительства на левой стороне, были у
меня, я им позволил переселяться и дал им проезжие листы^ как
теперь они узнают, что Дорошенка повезли в Москву, то не поедут
на сю сторону. Есть у Дорошенка друзья на обеих сторонах
Днепра: как бы они смуты не устроили!>
Князь Волконский не нашелся ничем опровергнуть доводов
гетмана, но промолвил:
– Гетман! учини по воле великого государя. Пошли
Дорошенка со мною без всякого^ сумнительства. Положись на волю
Всемогущего Бога-и на царскую
милость. Ни старшинам, что
на правой стороне остались, ни свойственникам, ни друзьям ?
Дорошенка сомневаться нечего, а ты, гетман, о Дорошенковой
посылке объяви по своему рассмотрению, как пристойно, чтоб
они опасения в том не имели; Дорошенка-де не в Сибирь
засылают, а великий государь по своей прежней обнадежительной
грамоте указал прислать его для того, чтоб он видел государевы
пресветлые очи, да и того ради, чтоб расспросить его о городах
на правой стороне, как пристойнее их укрепить на случай, Боже
сохрани, прихода турецкого султана и крымского хана, чтобы
Дорошенко дал совет, с которой стороны великого государя
ратным людям отпор неприятелю давать.
Самойлович отвечал: Хоть я так и объявлю о посылке
Дорошенковой, только никто мне не поверит, а все думать будут что
его заслали в Сибирь. А,чтоб его спрашивать о приходе турского
султана, так ведь его брат Григорий в Москве; тот столько же
знает, сколько и сам Петро Дорошенко.
Волконский сказал: Этот брат взят в плен и привезен в Москву
давно; не знает он о последних замыслах турецких и татарских.
315
Самойлович представлял: Все письма, какие были у Дорошен-
ка от турецкого султана и визиря и крымского хана, он уже мне
передал и о турецких замыслах все мне объявил; я о том писал
уже великому государю и вперед буду спрашивать Дорошенка и
писать к великому государю о всем, что от него узнаю. Посылать
же Дорошенка в Москву никак нельзя, для зазора малороссийских
жителей не только правой, но и нашей левой стороны.
Князь Волконский продолжал: Гетман, учини волю великого
государя, пошли Дорошенка без всякого сумнительства. Великий
государь берет его в Москву, жалуючи тебя же. Ведь Дорошенко
твой давний неприятель: он всяческие меры приискивал на твою
пагубу, на смуту и на разорение всего малороссийского народа.
Тебе самому дела эти лучше ведомы. Опасно, чтоб он, будучи на
сей стороне Днепра, по-прежнему своему злоковарству не
вымышлял бы каких-нибудь дел противных для тебя и не побуждал
бы на зло нежелающих покоя.
<Хоть он, - сказал гетман, - и был мне давний неприятель, только мы сами призывали его в подданство, и я, гетман, со
всеми старшинами, обещали и присягнули хранить его в целости
и прежних вин его уже не вспоминать,- а он от себя дал присягу
верно служить и быть в вечном подданстве великого государя.
Опасаться его нечего. И прежде, когда он не был еще в подданстве
у царя, я все знал, что у Дорошенка делалось, а теперь наипаче
все мне будет известно>.
Князь Волконский возразил: Дорошенко и прежде учинил
присягу царю перед кошевым Серком и прислал с тестем своим
в Москву турецкие санджаки, а после того опять списывался с
турецким султаном и крымским ханом. Его непостоянство
видимо, и вперед его надобно опасаться. Поэтому, гетман, учини
по воле великого государя, пошли Дорошенка со мною без
сумнительства.
<Челом бью на милости монаршей, - сказал гетман, - что, жалеючи меня, велит мне остерегаться Дорошенка. Я уже