Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
ожидал подкреплений с левой стороны Днепра и, сверх того, надеялся, что Косагов и Серко приведут ^из Умани вооруженную
громаду восстанцев.
Чарнецкий сильно озлобился на Ставище. Во время похода
короля на левую сторону жители дали присягу в верности, но когда
вспыхнуло и’разлилось на правой стороне Днепра восстание, ста-
вйщане перебили оставленный у них польский гарнизон, не поща-
1 Село Звенигородск. уезда, Киев. губ.
37
дили притом и раненых ляхов, находившихся в устроенном там
госпитале, разобрали но рукам свезенные для войска припасы и
разорили близ Ставища имение, пожалованное Чарнецкому в ленное
владение. Чарнецкий, сделавши распоряжения об укреплении Кор-
суна, двинулся усмирять Ставище. Ян Собеский всегда отличался
тем, что советовал поступать возможно мягко и кротко с русским
народом; и теперь подавал он мысль дозволить мятежникам
отправить к королю послов с изъявлением покорности и оставить их
свободными от нападений до возвращения посланцев от* короля.
Чарнецкий смотрел на это дело иначе, и отвечал: <я не умею и не
люблю льстить: опыт научил.меня, что своевольство козацкое
удобнее укрощать суровостью, чем кротостью>. Чарнецкий приказал
буджакской орде пожечь все деревни и хутора около Ставища, истребить и забрать в полон, жителей. <Есть не буду, спать не буду, пока не добуду это гнездо бунта, этот вертеп разбойников>, говорил
он. Такой же взгляд выразил он в донесении, посланном тогда же
к королю: в открытом поле неприятеля не встречаю, он засел по
местечкам и городкам и так упорно держится московской
протекции, что каждое поселение приходится брать штурмом. Сердца их
до такой степени нечувствительны ко всепрощающему милосердию
вашего величества, что они хотят лучше погибнуть с домами своими
от огня, терпеть голод и всякие лишения, чем возвратиться к
верному подданству королю своему. Вся Украина решилась умирать, а* не покоряться полякам>.
По известию польского историка, начальствовали над
восставшим поспольством в Ставище некто Дачкб, бывший долго в
турецкой неволе на талерах, и Булганый - еще при Богдане
Хмельницком полковник пехоты; оба они были теперь полковники так
называемых <серденецких>1полков, возникших в недавнее перед
тем время из охотников. В городе заперлось много народа; поляки
в своих известиях доводят число всех годных к бою до 16.000.
Приступы начались 4-го июля. На первых порах они пошли
неудачно для поляков. Дачкб, отбивши их, приказал своим людям
копать ров, чтоб не допускать поляков до вала; из высыпной земли
этого рва образовался новый вал - и,
таким образом, город
опоясался двумя земляными оградами. Поспольство с валов
издевалось над своими врагами. Когда Чарнецкий объезжал свое войско, одетый в бурку из леопардовой кожи, осажденные кричали ему: <ото ряба собака!> После нескольких дней, проведенных в битвах, Чарнецкий убедился, что не поделает ничего силою с
осажденными. Он отправил в город шляхтича с убеждениями сдаться и
не губить себя напрасно. Ставищане отвечали: <пусть польское
войско прежде отойдет от нашего города, тогда мы пошлем по-
* Вероятно, от прозвища Серденя, которое носил первый их полковник.
38
становить уговор с Чарнецким, с тем, чтоб мы были вольны от
военного постоя и не было бы у нас польского гарнизона>. Такой
ответ раздражил гордого пана; он приказал татарам по
окрестностям довершать разорение селений и без милосердия убивать
женщин, детей и стариков, потому что из этих селений находились
в городе жители; между тем привезли полякам свежие боевые
снаряды; пальба гранатами и бомбами истребила разом большую
часть строений в Ставище. Дачко был убит; на его место выбрали
сотника Чопа, который, по выражению польской летописи, был, к досаде поляков, предводитель дельный и отважный. Много потерь
понесли тогда поляки. Погибла вся пехота, уцелевшая после
зимней кампании; поляки так умалились, что где прежде были
тысячи, там оставались сотни. Чарнецкий вообще мало щадил жизнь
подчиненных, и в ответ на жалобы о потерях в войске говорил: <что ж, война людей не рожает!> Хотелось - Чарнецкому, во что
бы то ни стало, взять город приступом, но другие паны, составлявшие около него военный совет1, находили, что гораздо, лучше, ради пощады собственных.сил, принудить к сдаче город блокадою, тем более, что пленные показывали, что в городе чувствуется
недостаток съестного, а людей, набежавших туда с сел, много, и
все эти поселяне на зиму себе не сеяли, а от прежнего лета
полевых плодов не успели собрать, и потому в осаду с собою
запасов не взяли. Итак, по общему приговору военачальников, город Ставище был обложен кругом: ни в город, ни из города ни
одно живое существо пройти не могло.
Было бы_возможно подать помощь осажденным в Ставище, если бы гетман Бруховецкий соединил раздробленные козацкие
силы и если бы в пору пришли к нему великороссийские воеводы
с своими полками. Этого не сделалось. Весь июнь Бруховецкий
ожидал, что Серко и Косагов приведут к нему свежие силы