Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

48

дившийся в Корсуне наказным гетманом от Тетери, вместе с

генеральным судьею Тетери, Криховецким. Гамалея всех жителей

корсунских с их семьями повел за собою в Канев. Бывший в то

время в Москве стряпчий говорил, будто этих жителей было до

десяти тысяч душ, но верность таких чисел сомнительна. Брухо-

вецкий отправил в -Москву в качестве языков знатнейших

пленников, взятых в Корсуне.

1-го мая одержана была новая победа Козаков над ляхами: польский полковник Мурашко бросился на Стародуб, надеясь

захватить его врасплох,1 но, увидевши, что стародубцы готовы к

отпору, повернул назад и на обратном пути был разбит в прах

черниговским полковником Демкрм Многогрешным.

Около половины мая думный дворянин Яков Тимофеевич

Хитрово привел к Бруховецкому в Канев калмыков. Исконные враги

крымцев калмыки, не достигши Канева, разбились на два отряда: один пошел к югу на крымцев, другой достиг до Канева и должен

был находиться в распоряжении гетмана, а гетман с своей

стороны, сообразно царскому указу, обязан был содержать их на

свой счет и, кроме того, угощать табаком, медом, мясом, пивом

и вином. Их считали до семи тысяч, но собственно верного числа

пришедших не знали, потому что списков им не велось. По совету-

с царским воеводою Протасьевым, находившимся при гетмане, Бруховецкий отправил их к Белой-Церкви при козацком войске, над которым, вместо себя, назначил наказным гетманом канев-

ского полковника Лизогуба. 21-го мая наткнулись они на польское

войско, стоявшее недалеко от Белой-Церкви под командою

преемника Чарнецкого, Яблоновского. Появление калмыков было для

поляков так нежданно, что произвело между ними переполох: они

убежали в Белую-Церковь и зажгли за собою свое таборище.

Калмыки погнались за ними, произвели в их рядах большое смятение

и обогатились добычею, овладевши лошадьми и одеждами убитых.

Этим и окончился первый поход. Бруховецкий, извещая о такой

победе, умолял снова прислать скорее великороссийских ратных

людей, так как у Протасьева оставалось всего 500 конных и

пеших. Несмотря на то, Бруховецкий задумал еще попытать счастья, и в первой половине июня двинулся вместе с Протасьевым под

Белую-Церковь, но через несколько дней осады и бесполезных

попыток овладеть этим городом, отошел и стал в Мотовиловке1.

Причиною этому отступлению были важные перемены, совершавшиеся в правобережной Украине. После поражения, нанесенного Тетере Дрозденком, несколько времени носился в Украине

слух, что сам Тетеря убит. Это известие было неверно. Тетеря

остался жив, но видел, что уже ему не сдобровать, что украинцы

1 Ныне село Васильк.у., Киев, губ., при р. Стугне.

49

могут схватить его и выдать Бруховецкому, а потому решился

тогда же отказаться от гетманского достоинства и бежать в

Польшу. Надеялся Тетеря, что король даст ему маетность, и он будет

себе жить в довольстве, удалившись от политических бурь. Еще

прежде перед тем он в Чигирине успел захватить часть имущества

покойного Хмельницкого, своего тестя, а теперь убежал из Брац-

лава так поспешно, что покинул там много своего достояния и

даже серебро. Чуть только он оставил Брацлав, как туда явился

Серко, захватил все, чего не успел увезти Тетеря, и разделил

между козаками. Говорили, будто после того Тетеря отрекся от

православия и принял латинство, но это известие недостоверно; по крайней мере в 1660 году он писал к игумену Киево-Михай-

ловского монастыря Софроновичу, что желает постричься в Пе-

черском монастыре. Но в монахи он не постригся в Киеве. У

него поляки выманили все то, что он успел увезти с собою из

Украины. Тетеря долго искал правосудия, не мог найти его в

Польше, и уже после отречения от престола Яна Казимира, не

получивши защиты себе от нового короля Михаила, уехал в Во-

лошскую землю, был там принят радушно господарем, обласкан, константинопольским патриархом и отдался, под протекцию

турецкого государя. С этих нор он исчезает из истории. Ни места, ни времени его кончины мы не знаем.

После бегства Тетери в Украине открылось поле для

честолюбцев, пытавшихся возложить на себя, гетманство. Первым, более других смелым был Степан Опара, один из многих

предводителей восстанцев, носивший звание Медведовского

полковника. Его ватага хотела, чтоб он стал гетманом. Он сошелся с

татарами, бывшими в Украине, и 11 июня подошел к Умани.

Ивана Сербина уже не было в живых: <он пал в бою, как

верный Богу и царю воин>, писал о нем Бруховецкий, отправляя

к царю его осиротелого сына. Опара уверил уманцев, что два

крымских салтана, его союзники, стоят неподалеку от Умани, и так прельстил или напугал уманцев,1 что те отворили ему

город. Тут Опара смелее провозгласил себя гетманом, потому

что ватага его усилилась уманцами; выбраны были генеральные

старшины Войска Запорожского. Опара желал чем только

возможно утвердить на первых порах захваченную власть и

охранить ее от народного непостоянства; он послал просить крым-