Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
увлечь по тому же пути малороссийского народа, в особенности
когда великороссийское войско, с самим царем во главе, находилось в пределах Гетманщины. Правда, малороссияне показывали
часто недовольство царскими служилыми людьми, тем более в
военное тяжелое время, когда последние, иногда и сами того не
хотя, обращались с туземцами сурово; по этому поводу во всем
малороссийском крае раздавались резкие и враждебные крики
против <московского
этим крикам заключал бы, что народ пристанет ко всякой
иноземной силе, которая станет разжигать его против московской
власти. Факты, возбуждавшие в народе нерасположение к москалям, не были еще ни столько многочисленны, ни столько сами по себе
сильны, чтобы образовать в народе такую вражду, какая могла
661
бы сплотить его ко всеобщему восстанию, а руководители к такому
восстанию не имели в народе столько любви, чтоб увлечь его.
Гетман Мазепа до сих пор главным образом держался только
могуществом московской власти; для малороссиян это был польский
пан, передавшийся на московскую сторону, но оставшийся
навсегда с польскими панскими приемами: всегда было огромное
число таких, которые были бы рады, если бы только узнали, что
царь его сменяет. Великорусские ратные люди с полковником
Анненковым постоянно берегли его особу, и гости, посещавшие
Гетманщину, замечали, что если бы не эти охранители, то
малороссияне скоро бы избавились от своего гетмана. Если в народе
малороссийском, как доносил постоянно Мазепа, и была
наклонность к мятежам и переворотам, то уж никак не в духе Мазепы.
Народ при удобном случае мог до некоторой степени поддаться
подущениям запорожцев и неразлучных с ними <гультаев>, т. е.
непосидячих бродяг, искавших сами не зная чего, - мог начать
истреблять панов и орандарей с неясными и неосмысленными
желаниями всеобщего окозачения; но это стремление, легко
притом укротимое, как показало дело Петрика, никак не могло
подготовить народ к тому, чтобы теперь идти за Мазепой. Против
такого стремления до сих пор постоянно вооружался Мазепа и в
этом случае действовал в согласии с московскою властью. Если
бы теперь он и стал вторить народным инстинктам, то ему бы
меньше, чем кому-нибудь иному, поверили. Но уж никак не
должен был надеяться на народное сочувствие гетман, опиравшийся
на вступившую в пределы Гетманщины иноземную шведскую
силу, которой народ почти вовсе не знал, и на поляков, которых
народ из поколения в поколение привык ненавидеть.
При таком настроении народных умов и чувствований
неудивительно, что как только стало известным, что Мазепа отступил к
шведской стороне, неприязненной царю, так тотчас же последовали
челобитные, заявлявшие о преданности малороссиян московскому
престолу, и притом не только из того края, где уже находились
великороссийские ратные силы, но и из таких полков, где их еще
не было, - следовательно, нельзя признавать их только действием
страха. 5 ноября пришли к царю челобитные из Прилук, Лубен, городов - Лохвицы, Новгород-Северска, из сотен полков Прилуц-
кого (Варвинской, Сребненской, Иченской), Лубенского и
Миргородского, - тех полков, откуда полковники ушли с Мазепою, - все
в одном духе, с обещанием верной службы царю.
1 ноября в Богдановке* явились по призыву царской грамоты
к государю полковники: стародубский - Скоропадский, черни-
1 Ныне село Новгородсеверского уезда при р. Шостке в 15 верстах от
Новгород-Северска и в 3 - от Десны.
662
говский - Полуботок и наказные: переяславский - Тамара и
нежинский - Жураховский. Каждый приходил с кружком сотников
и войсковых товарищей своего полка. Петр местом выбора
назначил Глухов и поручил открыть избирательную раду ближнему
царскому боярину, князю Григ. Фед. Долгорукому, при котором
должен был находиться дьяк Посольского приказа Родостамов с
двумя подьячими. Царь для безопасности в пути придал им бе-
лозерский драгунский полк. Все делалось по старым обычаям, с
теми приемами, какие всегда соблюдались при выборе гетмана.
3 ноября все прибыли в Глухов. Сотник Туранский встречал
их как хозяин места, куда они прибывали. Вечером в этот же
день полковники и прочие начальные лица были у князя
Долгорукого и обменялись с ним взаимными предположениями о
выборе. На другой день, 4 ноября, прибыл туда и сам государь.
Князь Долгорукий, поговоривши таким образом с
полковниками, сообщил царю, что достойнейшими получить гетманский
сан козаки считают двух полковников: черниговского и старо-
дубского. <Полуботок очень хитр, - сказал Петр, - с него
может выйти другой Мазепа. Лучше пусть выберут Скоропадского>.
Обстоятельства были таковы, что при малочисленности
участников выбор вольными голосами мог считаться только для вида, а
на самом деле гетманом должен стать тот, на кого укажет
государь.
5 ноября совершено было отрешение Мазепы от гетманства.