Руины Изиды
Шрифт:
Самым горячим сторонником не пускать мужененавистниц на Золушку была ученая дама ди Вело. Она просто лютовала. Уже тогда, будучи совсем молодой, она интересовалась Строителями и заявляла, что "нужно быть полным придурком, чтобы отдать бесценные Руины в руки очумевших баб, интеллект которых находится на уровне ночного горшка". Она кинула клич среди археологов собрать необходимую сумму денег и выкупить Золушку, сделав ее археологическим заповедником, но опоздала. Узнав об этой инициативе, "очумевшие бабы" сломя голову бросились заселять планету.
"Это — катастрофа, — прокомментировала передачу планеты ди Вело. — Это — величайшая трагедия всей моей жизни. Теперь на планете, которую можно считать сокровищницей археологической
С ди Вело многие соглашались, но сделать что-либо было невозможно. Приверженцы матриархата действовали юридически правильно. Согласно законам Сообщества, никто не имеет права запрещать кому-либо селиться на необитаемой планете. Вот так Матриархат переехал на Изиду-Золушку, захлопнув двери перед носом Сообщества. Чем занимались жительницы Матриархата? Цендри где-то читала, что они в основном торговали полезными ископаемыми, которых на планете оказалось в достатке, и ювелирными изделиями. Основную прибыль давали планете именно они. Прекрасные, искусно сделанные украшения высоко ценились по всему Сообществу. Матриархат кое-что и ввозил, в основном платину, титан и фторосодержащие соединения. Цендри не знала, для чего они их ввозили, — для производства промышленных пластмасс или для нужд зубных протезистов, но этого никто не знал. Исследователей на планету не допускали. До того как Матриархат пригласил к себе ди Вело, на Изиду практически не ступала нога ни одного цивилизованного человека.
Стоя у окна и поеживаясь от холода, Цендри уже подумывала вернуться на пышные подушки и прижаться к горячему телу Дала, как вдруг она увидела слабый свет.
Город Ариадна был темен и мрачен. Иного Цендри и не ожидала. То, что называется "ночной жизнью", происходит в основном в районах, близких к космопорту, и заключается в продаже одиноким мужчинам любви и развлечений. "Любопытно, — подумала Цендри, — а кто и какие развлечения предлагает мужчинам здесь? Ведь где-то должны же развлекаться и мужчины?" Насколько Цендри могла понять, ничего похожего на брак в том виде, как она его понимала, здесь не существовало. Правда, в этом тоже не было ничего особенно странного, взгляды на брак во всех мирах неодинаковы. Один из студентов, с которым Цендри как-то подружилась на Университете, приехал из мира, где групповой брак считался нормой, а половые контакты в группах меньше четырех человек считались и неприличными и противозаконными.
"Да, но дети у них есть, и много, поэтому половые связи, видимо, разрешены. Правда, совершенно необязательно при этом включать свет".
Цендри пригляделась: приглушенный свет шел со вторых этажей тех домов, где эти этажи были. Огни появлялись и исчезали, они становились то ярче, то слабее, их таинственное мерцание в темноте привлекло внимание Цендри. Она подумала, что это, возможно, факелы ночных сторожей, охраняющих здания, ведь, несмотря на странное общественное устройство, здесь тоже могут быть преступники. Но огней было слишком много. Цендри отодвинула штору и выглянула из окна. Теперь она ясно увидела, что это было факельное шествие. В полной тишине процессия миновала дом Проматриарха и направилась к берегу.
Цендри хотела знать, как здесь развлекаются по ночам? Теперь она знала это, хотя смысл шествия оставался ей неведом.
"Какое-нибудь традиционное празднество при лунном свете? Очень может быть, тем более что на небе целые две луны, большие и яркие. Или обряд ночного купания? Какой-то религиозный праздник? Да что угодно, кстати, ответ может быть значительно прозаичнее, просто женщины идут на охоту или рыбачить, ужинать или собирать грибы, мало ли что им в голову взбредет ночью".
Цендри пригляделась и во главе процессии увидела высокую крупную фигуру женщины. Ей показалось, что это сама Проматриарх Ванайя.
Шествие удалялось, огни двигались уже вдоль побережья, там, где волны шурша разбегались по мягкому песку. Затем
Цендри посмотрела туда и снова увидела старинный космический корабль. Она вспомнила случайно оброненную фразу Миранды о том, что жительницы Изиды общаются со Строителями, и поняла, что и фраза и процессия — все это части некоего религиозного культа, порожденного таинственностью Руин. "Не исключено, — пожала плечами Цендри, — что они отправились в Руины общаться с духами Строителей, просить их прощения за приезд гостей из другого мира. А у гостей на уме только одно — разгадать ваши тайны. Возможно, они хотят умилостивить духов". Зная, что любое идолопоклонство требует жертвоприношений, Цендри тут же представила, что вскоре холодные камни оросятся кровью, и по телу ее пробежала легкая дрожь.
"Но, возможно, обходится и без жертв. А если не обходится, кого они приносят в жертву? — пронеслось в голове Цендри. — Что-то не похоже, чтобы они отличались кровожадностью, внешне все женщины здесь довольно миролюбивы, по-своему образованны, хоть как-то знакомы с современной техникой и технологией. Да, но религиозные культы — это продукт подсознания, они не имеют ничего общего с рационализмом".
Задумавшись, Цендри потеряла из виду точки огней. Она начала пристально всматриваться в Руины и вскоре опять обнаружила их. Цендри увидела украшенный светящимися точками космический корабль и множество огоньков вокруг него.
"Красивая гирлянда", — подумала Цендри и зевнула. Она устала и совсем замерзла, на Изиде не предусматривалось отопление, хотя, учитывая мягкий субтропический климат планеты, оно здесь было не особенно необходимо. Но сейчас, ночью, холод был основательный. Цендри захотелось вернуться на теплые подушки, обнять Дала и снова почувствовать себя окруженной любовью и заботой.
Но Цендри продолжала стоять, завороженная мерцанием далеких огней, украсивших Руины. Так жители планеты Ригель-4 развешивают огоньки на священном дереве Ванни. Внезапно на самой вершине Руин зажглось и стало разгораться несколько огней, сейчас они напоминали отблеск громадных лун. Цендри уже не чувствовала холода, как зачарованная она смотрела на свет, ощущая во всем теле приятную истому и покой. Ей почудился голос, он шел в самое ее сердце, заполняя его добротой, теплом и любовью. Все существо Цендри потянулось навстречу таинственному свету, на минуту она представила себя ребенком, который, прижавшись к своей няне, спрятал лицо в ее мягких, ласковых руках. Цендри вдруг явственно вспомнила последние слова песни, которую пел Ру: "О, как бы мне хотелось надеяться, что, когда я закончу свой земной путь, ты, Богиня, навсегда прижмешь меня к своей любвеобильной груди".
Цендри стояла не отрывая глаз от Руин. "Что со мной? Я не сплю?" Обе луны скрылись, свет на вершине Руин исчез, но Цендри продолжала видеть его отблеск, а в сердце ее продолжал звучать чей-то голос. "Мне не померещилось? Может быть, ничего этого не было?" — спрашивала себя Цендри, но сладостное тепло во всем теле убеждало ее, что это был не сон и не мираж. Однако Цендри была ученым и привыкла доверять только рассудку, а не восприятиям одного человека, даже если этим человеком была она сама.
— Дал, — позвала она тихо. — Дал, проснись.
Он приподнял голову и начал шарить рукой по подушкам.
— Цендри, — произнес он, — где ты, Цендри? — Цендри, улыбаясь, смотрела на мужа. Ей казалось неразумным и эгоистичным со своей стороны лишать Дала сна, но стремление показать ему Руины пересилило ее жалость.
— Дал, — настойчиво позвала она, — я здесь, у окна. Подойди ко мне.
— Что случилось? — проворчал Дал. — И который сейчас час? — Он присел, тряхнул головой и, как был, нагишом, шлепая босыми ногами по полу, направился к Цендри.