Руины
Шрифт:
Еда тоже была хорошей: мясо карибу, моржа, тюленя и какое-то растение, прозванное снежным цветком, приготовленное четырьмя разными способами. Веселье было в разгаре. Дорн аплодировал поселенцам, певшим песни, рассказывавшим истории и танцевавшим под сложные мелодии, исполняемые на трех барабанах различной формы, и даже жонглеру. И все же…
Дорн повернулся к Каре.
– Мне кажется… - прошептал он. — Хоть я никогда и не принимал участие в подобных празднованиях, но мне кажется, что они сильно стараются, сами при этом не получая
– Согласна, - ответила Кара.
– Они проявляют к нам гостеприимство от всей души. Но дварфы пережили слишком много трудностей и не могут поднять собственный дух.
Она бросила взгляд на Рэруна, сидевшего по одну руку от Вурика, и Джойлин - по другую.
– Бедный Рэрун. Уверена, он надеялся на более счастливое возвращение домой.
Дорн хмыкнул.
– Возможно, ты можешь сделать что-нибудь, чтобы все было не так мрачно.
Кара улыбнулась.
– Возможно, и могу.
Когда жонглёр перестал подкидывать и ловить сосульки и получил свою порцию оваций, она поднялась, подняла руки, призвав к тишине, и начала петь.
В песне говорилось о молодом воине, который ухаживал за высокомерной девушкой, считавшей себя слишком хорошей для него. Она давала ему невероятно сложные задания, и он их выполнял, доказывая свою храбрость. Как всегда, Кара пела прекрасно, и её голос менялся в зависимости от того, чью партию она исполняла в тот момент. Это было безупречно. Пока она неожиданно не сфальшивила. Кара озадаченно улыбнулась, прочистила горло и снова взялась за нить песни. Она пропела три строчки, прежде чем снова запнулась.
– Прошу прощения, - сказала девушка-бард с горечью в голосе.
– Мой желудок…я…наверное, съела слишком много этой вкусной еды…
Её колени подогнулись, и она упала на снег.
Дорн тут же бросился к ней. Кара попыталась поднять дрожащую руку, но силы её покинули. Её лицо, всегда необыкновенно живое, сейчас стало пепельным, а губы посинели.
– Павел!
– крикнул Дорн.- С ней что-то не так!
Он посмотрел по сторонам, ища целителя, но то, что он увидел, привело его в ужас. Все его друзья лежали на земле, парализованные и в судорогах в то время, как лица поселенцев были каменными. Некоторые что-то испуганно мямлили и попытались помочь больным, но остальные не позволили этого сделать.
Все ели с общей тарелки, но дварфы как-то ухитрились отравить друзей Дорна. Из последних сил Павел поднял солнечный амулет и начал говорить слова молитвы, которая, предположительно, должна была снять действие токсина. Какой-то дварф ударил его тупым концом вертела, после чего Павел отключился. Рыча, Уилл вынул изогнутый меч, и повернулся к нападавшим, но оружие выпало из его беспомощных пальцев. У полурослика началась сильная рвота.
Дорн почувствовал приступ боли в желудке, - теперь не оставалось никакой надежды, что он мог как-то избежать отравления. Он посмотрел на Кару и умоляюще проговорил:
– Смени форму!
Возможно, в обличьи дракона
Она просто лежала, не двигаясь, и Дорн заметил, что хотя её аметистовые глаза и были открыты, она не реагировала ни на что.
В бешенстве он добрался до ближайшего дварфа и замахнулся железными шипами. Но хотя его металлическая рука и не поддалась действию яда, но её контролировал отравленный мозг — полуголем промахнулся. Желудок заболел ещё сильнее, и у Дорна не было сил на второй удар. Он повалился на бок.
Грейбрук увидел Вурика, Рэруна и Джойлин, чьи глаза были широко раскрыты — она была шокирована увиденным. Рэрун попытался проговорить слова заклинания. Вурик заколебался на миг, а потом ударом кулака в челюсть свалил брата, тем самым прервав его.
– Мне очень жаль, - сказал Вурик, - правда.
Румяное, белобородое лицо Рэруна исказилось. Он попытался подняться, но не смог. Он притянул к себе Джойлин. Дорну подумалось, не хотел ли Рэрун использовать её как заложницу. Если и так, то это не имело значения. Её отец схватил дочь за плечи и отдернул от брата.
Дорна поразил очередной приступ боли в желудке, и он провалился в темноту.
Вурик огляделся, считая путешественников и пытаясь выяснить, не удалось ли кому-то сбежать. Нет, все лежали без сознания там, где и упали. Яд, сделанный из органов тиричиков, действовал наверняка.
Большинство его соплеменников стояли тихо, с хмурыми выражениями лиц, не способные смотреть друг другу в глаза. Вурик тоже чувствовал стыд за содеянное. Предать гостей считалось презренным.
– Они мертвы?
– спросила Джойлин.
– Нет, - сказала Вурик. Он подобрал дозу, которая не могла убить их.
– Они не просто больны, - сказала она.
– Это ты… это ты сделал такое с ними.
– У нас нет времени говорить об этом.
– Почему?
– скорбно спросила Джойлин.
– Они спасли меня, а дядя Рэрун — наш соплеменник.
– Да, Рэрун один из нас, и мы не причиним ему вреда. Он наклонился и поднял брата.
– Что касается остальных… Мы должны.
– Но они все — мои друзья.
– Я же сказал, что у нас нет времени говорить об этом.
Он повернулся к остальным взрослым.
– Свяжите пленников. Половина из них не люди, поэтому я не знаю, насколько долго яд будет действовать на них. Соберите их вещи. Слуги Королевы захотят забрать и их. Я спрячу Рэруна.
Он повернулся и пошёл в направлении своего дома. Хотя её лодыжка ещё болела, Джойлин поспешила за отцом.
– Почему мы должны это делать?
– спросила девушка.
– Потому что так приказала Ираклия, и она убьёт заложников - тех, что она забрала раньше - если мы будем ей противиться. Жизни наших соплеменников должны быть на первом месте. Ты поймёшь это, когда повзрослеешь. Возможно…возможно, Королева просто допросит пленников и потом отпустит.