Рук
Шрифт:
Эти мысли крутятся у меня в голове, пробираясь к моему рту, готовые быть произнесёнными, но когда я открываю рот, выходит совсем другая цепочка предложений.
— Я не трушу. Я достаточно смелая. Я это сделаю. Просто я немного плохо себя чувствую, если ты не заметил.
Рук закрывает свои карманные часы.
— Ты права. Ты плохо себя чувствуешь. А я просто шучу. Я никогда не стану причиной, по которой ты окажешься в опасности, Саша. Никогда.
Я отчасти облегчена, что он не серьёзно. А ещё я в шоке от себя. Какого чёрта я думала?
— Это значит, что ты совсем перестанешь работать на этих людей? — спрашиваю я.
Он замирает. Долгое
— Ты просишь меня об этом?
— Нет. Я не знаю. Не думаю, что прошу, — я никогда не задавалась этим вопросом. Я уже некоторое время знаю, что он вовлечён в незаконную деятельность. Почему мне никогда не приходило в голову попросить его прекратить? Почему я не спрашивала, будет ли ему достаточно работать в антикварном магазине в Уильямсберге? Возможно, потому что я смотрю на него, даже сейчас, и вижу его татуировки и тихое гудение злости, которое будто присутствует всегда, несмотря на его настроение, и я знаю, что этот мужчина никак не может жить нормальной жизнью. Где он будет просыпаться и идти на работу чинить часы, приходить домой, бегать по делам, выносить мусор, смотреть телевизор или читать, а затем ложиться спать в десять тридцать, как я. Внутри него есть тьма. Им владеет ночь, или как минимум она владеет приличной его частью. В нём всегда будет сторона, которая нуждается в мятеже и разрушении. Настоящий вопрос в том, могу ли я это принять? Могу ли смириться с этим? И если могу, как такой хаос вписывается в мою жизнь?
— Ты слишком много думаешь, — еле слышно говорит он. — Я вижу это по твоему лицу. Ты переживаешь. Ты пытаешься рисовать в голове картины. Не делай этого.
— Как я должна остановиться?
— Просто… отпусти.
Просто отпустить? Он понятия не имеет, как невероятно трудно будет это сделать. Я уже так долго борюсь за контроль, что избавиться от него идёт против всех моих инстинктов. Но он произносит это так легко, будто это должно быть так просто, как дышать.
Для меня так никогда не будет. Действительно никогда.
— Ты скованна, — говорит он. — Ты сдерживаешься. Ты постоянно становишься между собой и тем, чего хочешь, когда слишком много думаешь, Саша.
— Это не так.
— Так. Например, прямо сейчас. Ты наблюдаешь за мной. Оцениваешь. Ты хочешь меня, но не будешь ничего с этим делать, верно?
Я наблюдала за ним. Я не какая-то сумасшедшая идиотка, у которой течёт слюна, и которая не может скрыть с лица эмоции, но Рук подмечает всё, и я имею в виду всё. Если я что-то и узнала, проводя с ним каждый день последние две недели, так это то, что он очень чувствителен к переменам в моём настроении. Он читает меня как книгу. Зачастую он знает, что я чувствую или думаю раньше меня. Это одновременно раздражает и удивляет, как можно быть в таком ладу с другим человеком. Я раздражённо вздыхаю.
— Что я должна делать? Забраться к тебе на колени и потребовать, чтобы ты меня трахнул?
— Да. Именно это ты и должна сделать. А ещё лучше, не требовать. Бери то, что хочешь, Саша. Бери это, чёрт возьми.
Прям как в антикварном магазине, он смотрит на меня взглядом, который содержит вопрос: «Ты достаточно смелая? Ты примешь вызов?» Он просто любит на меня давить и дурачить меня. Я не способна сдаться, когда он делает это, и он слишком хорошо это знает. Гад.
Но я не знаю, с чего начать. У него такое большое самомнение. Пытаться забрать у него силу кажется бессмысленным занятием. И всё же. Может, оно того стоит. Может, он прав, и я
— Давай, Саша. Покажи мне. Покажи, на что ты способна, — его голос пропитан сексом. В его взгляде появилась хищная напряжённость, как бывает перед тем, как мы трахаемся, и я чувствую, как мгновенно намокаю.
— Хорошо. Ладно. Но не говори, что не просил об этом.
Его улыбка феноменальна.
— Я готов, Коннор.
— Вставай. Снимай одежду. Раздевайся, а затем ложись на кровать.
Он даже и отдалённо не смущён. Он поднимается на ноги и раздевается, не говоря ни слова. Тогда его отсутствие смущения понимаемо. Он должен знать, что он просто… чертовски… умопомрачительный. Он выглядит как профессиональный атлет. Будто годами тренировался и лепил своё тело, чтобы оно так выглядело. От него захватывает дух.
Его член с каждой секундой становится всё твёрже. Он не прикасался к себе, но очевидно всё больше заводится, пока лежит один на кровати. Это я с ним делаю. Я ответственна за его восторг, и само по себе это головокружительно и мощно. Я никогда раньше такого не чувствовала. Никогда не чувствовала себя сексуальным существом.
— Я никогда не ожидала, что ты вот так передашь бразды правления, — говорю я ему.
Он выглядит развеселённым.
— Почему нет?
— Потому что. Ты любишь контролировать. Любишь доминировать. Приказывать мне в спальне — это твоё любимое, — за последние две недели он только и делал, что приказывал мне в спальне. Видеть, как он так легко отдаёт свой контроль, действительно удивительно. Он выгибает спину, его грудь слегка приподнимается, пока он потягивается. Я никогда не видела, чтобы кому-то было настолько комфортно в своей коже. Его уверенность с первого дня ужасно заводит. Я люблю наблюдать за ним, когда он обнажён. Это кажется неправильным, будто я моргну, и он исчезнет в любую секунду, будучи кратким фрагментом моего воображения.
— Ты взрослая женщина, Саша. Ты можешь справиться с ответственностью. Я в тебя верю, — говорит он.
Хорошо, что он в меня верит, потому что лично я немного истерю. Сабмиссивом быть легко. Это значит, что обо всём позаботятся. Тебе стоит только поддаться и отдать свою волю. Владеть ситуацией в таком плане — огромная ответственность. Что, если я не смогу завести его так, как он заводит меня, когда мы занимаемся сексом? Что, если ему станет скучно за первые десять минут, и он решит, что я для него слишком ванильная?
В моей голове много чего происходит, когда я встаю с кровати и медленно снимаю с себя одежду. Рук наблюдает за каждым моим движением с полным сосредоточением. Он едва моргает, пока я скидываю джинсы, осторожно спускаю лямки лифчика по плечам и кручу бёдрами, снимая трусики.
— У тебя невероятное тело, — тихо произносит он. — Наблюдать, как ты раздеваешься, это самое сексуальное, что может быть в чёртовом мире.
Агент самосаботажа на задворках моих мыслей хочет принизить этот комплимент. Она хочет, чтобы я покраснела и сказала ему, что он глупит. Она хочет, чтобы я сказала что-нибудь самокритичное, говорит, что я буду выглядеть глупо, если этого не сделаю. Но я много узнаю об этой сучке в моих мыслях. Она не хочет, чтобы я была счастлива. Она — голос негатива, презрения и насмешки. Она не поднимает меня вверх. Она не заставляет меня чувствовать себя свободной. Слушая её, я в итоге только чувствую себя ущербной и недостойной любви и уважения. Я доверяю Руку. Он невероятно умный и знает, что у него на уме. Он не говорит ничего легкомысленно. Он прямой и честный. Он не скажет ничего такого, если не имеет это в виду.