Рука доктора Фу Манчи
Шрифт:
— Выстрелил? — переспросил Бартон, взглянув на него через плечо. — Вероятно, камнем швырнул?
— Нет, сэр, — возразил Кеннеди. — Не знаю, что это было, но уж никак не камень.
— Очень больно? — спросил я.
— Да нет, сэр, пустяки, — но в голосе его ясно слышались нотки страха — страха перед неизвестным.
Тут что-то опять ударилось в брезент, и он гулко зазвенел, словно барабан.
— Вот опять, сэр! — воскликнул Кеннеди. — Нас кто-то преследует!
— Ты видишь кого-нибудь? — резко спросил Бартон.
— Не могу сказать точно, сэр. В первый момент я как будто заприметил кого-то там, ярдах
— Попробуйте выстрелить, — предложил я, передавая Кеннеди свой браунинг.
В следующий миг тишину разорвал резкий звук выстрела, и мне почудился позади чей-то приглушенный крик.
— Видели что-нибудь? — поинтересовался Бартон. Ни я, ни Кеннеди ему не ответили. Мы смотрели вниз по склону холма. На секунду луна выглянула из-за облаков, и сзади, ярдах в трехстах от автомобиля, пятно тусклого света пересекло дорогу и растаяло в густой тьме.
Но за этот краткий миг мы успели разглядеть три человеческие фигуры — трех худых полуодетых мужчин. Я не представлял, что за оружие они использовали, но теперь стало ясно: нас преследуют три дакойта доктора Фу Манчи.
Бартон что-то свирепо прорычал и вывел машину на левую сторону дороги. Впереди показались ворота поместья доктора Гамильтона.
Их распахнул слуга, ожидающий нашего прибытия. Автомобиль свернул влево и понесся по вязовой аллее туда, где сквозь распахнутую дверь дома струился на мокрый гравий яркий свет. Весь дом был освещен, огни горели в каждом окне. Миссис Гамильтон встречала нас на крыльце.
— Доктор Петри? — взволнованно спросила она.
— Это я. Как мистер Смит?
— По-прежнему без сознания.
Мы миновали группу слуг у основания лестницы, похожих на небольшое стадо перепуганных овец, и прошли в комнату, где лежал мой бедный друг.
Доктор Гамильтон, седовласый человек с военной выправкой, приветствовал сэра Лайонела, и последний сразу же представил меня моему коллеге. Мы обменялись рукопожатием, а затем направились прямо к постели раненого и повернули абажур лампы так, чтобы свет падал прямо на него.
Руки Найланда Смита, крепко сжатые в кулаки, лежали поверх одеяла. Чеканное загорелое лицо моего друга приобрело сероватый оттенок, вокруг головы белела повязка. Он тяжело, прерывисто дышал.
Я невольно стиснул кулаки, но, не произнося ни слова, повернулся и вышел из спальни.
Внизу, в кабинете доктора Гамильтона, находился человек, обнаруживший Смита.
— Мы не знаем, как это случилось, — сказал он в ответ на мой первый вопрос. — Мы со Стейплзом наткнулись на него в темноте возле большой березы, в доброй четверти мили от деревни. Не знаю, сколько времени он пролежал там, но, по-видимому, довольно долго: ведь последний поезд прибыл на станцию целым часом раньше. Нет, сэр, его не ограбили. И деньги, и часы остались при нем. Но записная книжка мистера валялась раскрытая рядом на дороге. А ведь в ней — ну не странно ли? — лежали три пятифунтовые банкноты.
— Вы поняли, Петри? — воскликнул сэр Лайонел. — Очевидно, Смиту удалось раздобыть копию древнего плана потайных коридоров Грейуотер-парка и Колодца Монахов раньше, чем он предполагал. И поэтому наш друг решил вернуться сегодня вечером. Они похитили план и оставили Смита умирать!
— А затем они напали на слугу доктора Гамильтона?
— Фу Манчи явно пытался нарушить
Сэр Лайонел заходил взад-вперед по комнате, словно лев в клетке.
— Подумать только, — горько сказал я. — Все наши попытки раскрыть тайну не увенчались успехом…
— Тайну моих собственных владений! — прорычал Бартон. — Тайну, которая стала известна хитрому китайскому дьяволу!
— И по всей вероятности, также и Смиту…
— А Смит не может говорить…
— Кто это не может говорить? — раздался позади нас хриплый голос.
Не веря собственному слуху, я резко обернулся: в дверях стоял, придерживаясь рукой за косяк, Найланд Смит.
— Смит! — укоризненно воскликнул я. — Вам нельзя вставать с постели!
С помощью доктора Гамильтона мой друг опустился в одно из кресел.
— К счастью, у меня крепкий череп! — сообщил он, и тонкая улыбка заиграла в уголках его губ, — И я не мог оставаться в бездействии, зная, что доктор Фу Манчи намеревается покинуть Англию этой ночью!
ГЛАВА XXXVIII
ПЛАН МОНАХА
— Мой запрос в Отдел древних рукописей Британского музея, — начал Смит, и голос его тут же окреп, а в глазах засветился знакомый огонек, — дал превосходные результаты.
Сэр Лайонел Бартон, доктор Гамильтон и я жадно вслушивались в каждое слово, и я постоянно ловил себя на том, что то и дело поглядываю на старомодные часы, стоящие на каминной полке.
— Мы располагали доказательством того, — продолжал мой друг, — что Фу Манчи и компания прекрасно ориентировались в сложной системе потайных камер и коридоров, которые все вместе представляют собой настоящий лабиринт, раскинувшийся в самом особняке Грейуотер-парк, а также вокруг него и под ним. Отдельные коридоры нам удалось исследовать. Нет ничего удивительного в том, что сэр Лайонел не имел о лабиринте никакого представления — ведь он лишь недавно унаследован эти владения, а предыдущий хозяин Грейуотера, его родственник, считал секрет особняка давно утраченным. Исходная информация была обнаружена, как вы помните, в откопанной в библиотеке старинной книге о замках с привидениями. Там, в главе, посвященной Грейуотер-парку, имелась ссылка на рукопись одного монаха, хранящуюся ныне в Национальном музее и содержащую план этих коридоров и лестниц.
Хранитель рукописей в музее любезно помог мне в моих разысканиях, и вскоре я уже держал в руках древний пергамент.
Действительно, он содержал подробный и точный план потайных ходов Грейуотера, выполненный каким-то монахом в давние времена, когда в особняке еще располагался монастырь. Могу добавить, что монах этот — некий брат Ансельм — стал впоследствии аббатом Грейуотерским.
— Как интересно! — воскликнул сэр Бартон. — В самом деле, чрезвычайно интересно!
— Я тщательно скопировал план, — продолжал Смит. — К сожалению, мой труд — по крайней мере отчасти — был потрачен впустую. Затем, желая подтвердить свои подозрения, я попытался узнать, не спрашивал ли кто-нибудь в музее о манускрипте монаха. Хранитель рукописей не мог припомнить, чтобы кто-нибудь из ученых интересовался упомянутой работой в последние десять лет.