Рука Фатимы
Шрифт:
Толуй почесал в затылке и оглянулся по сторонам.
– Начнем прямо с саркофага! – предложил он. – Там, в дальнем конце гробницы. Если не найдем – будем прочесывать все шаг за шагом.
– Хорошо, Толуй.
Ох, какая жуткая боль в пояснице… отдает в живот и пах… Только бы не случилось выпадения межпозвоночного диска – тогда обратная дорога превратится в пытку.
Карабкаясь то вниз, то вверх по ступеням, переходя мостики и пробираясь узкими проходами между сундуками, резными драгоценными стульями, зеркалами, изумительными
Или могила Чингисхана, подобно городу Шангду, – всего лишь миф, легенда, выдуманная монголами? Ведь они вознесли своего правителя на Олимп…
Может, имеет смысл проконсультироваться – в другой, конечно, жизни – с археологами?..
С другой стороны, какая была бы трагедия, если бы могилу Чингисхана разграбили! Стоит только предположить, что археологи уже ее нашли, – и что же?.. Каждый шкаф или сундук, статуя – в витринах, с бирками и инвентарными номерами… Останки великого полководца подвергнуты эксгумации, проведен спектральный анализ и прочие тесты…
Значит, археологи здесь не побывали… Нет, пусть лучше все останется как есть! Очень не хочется, чтобы эту усыпальницу постигла участь гробниц фараонов, инков и майя. Пускай сокровища Чингисхана останутся при нем, а останки его покоятся нетронутыми вдали от любопытных глаз последующих поколений.
Наконец они добрались до саркофага. Простой, выбитый из мраморной глыбы ящик, с такой же мраморной крышкой. Никаких надписей, украшений, изображений – ничто не указывает: вот место последнего успокоения великого Чингисхана… Но именно эта простота и безыскусственность придают гробнице величие и благородство.
Толуй преклонил колени, прижался лбом к холодной стенке саркофага, словно совершая молитву. Когда он поднялся, в глазах его блестели слезы….
– Долго я ждал момента, когда вновь окажусь у могилы великого вождя монголов, – тихо проговорил он. – Был совсем маленьким, когда отец впервые взял меня с собой и привел к могиле. Тогда я не понимал, какая магическая сила исходит от саркофага. Но… но я испытал благоговение… такое, что десять дней не мог прийти в себя. А сейчас, когда великого вождя монголов давно уже нет на свете, я чувствую: здесь бьется сердце моего народа.
Беатриче ничего не отвечала. Толуй говорил ее устами. Но в отличие от него она слышала еще что-то – какой-то голос, словно магнит, притягивал ее к себе, требуя, призывая…
– Что ж, давай искать камень! – Толуй смахнул слезы. – С чего начнем?
– С саркофага, – не задумываясь, произнесла Беатриче.
Толуй побледнел.
– Негоже осквернять прах моего предка. Я не допущу этого.
– Мы не оскверним его праха, нет! – успокоила она его, делая глубокий вдох.
Что это с ней?! Сильная боль
– Что с тобой, Беатриче? Тебе плохо? – спросил Толуй с искренней тревогой в голосе.
– Не знаю… пока… нет, не знаю…
И вдруг ее отпустило, все прошло. Она встала, улыбнулась.
– Ничего, Толуй… небольшая колика. Наверное, что-то с желудком из-за непривычной пищи. Ничего страшного.
– Ты уверена?
– Да-да. Обещаю тебе, Толуй: мы не причиним твоему прадеду ничего дурного. Просто приоткроем крышку саркофага и посмотрим – нет ли там камня. А потом снова закроем.
Толуй набрал воздух в легкие.
– Хорошо, пусть так. Только позволь, я сделаю все сам. Ни один чужестранец не должен видеть великого Чингисхана.
– О, конечно, Толуй.
Она присела на мраморную плиту. Хорошо бы сейчас немного отдохнуть… снова подступает боль… Может быть, это не колика, а какая-нибудь инфекция?..
Беатриче сидела и молча смотрела: Толуй изо всех сил старается отодвинуть крышку саркофага… О, вот наконец она поддалась! Образовалась щель – в нее можно заглянуть. По выражению лица Толуя ясно: камень там. Лицо юноши словно сияет – на нем голубоватый отблеск волшебного камня…
– Ты оказалась права…
Очень осторожно, словно нехотя, он просунул руку в саркофаг… Оберегает сон предка… Вынул руку: между большим и указательным пальцами зажат камень! В мерцающем свете факела он сверкает голубыми искрами…
– Это он, Беатриче?
Она кивнула, будто оцепенев.
– Маффео не солгал, – тихо-тихо, ровным голосом вымолвил Толуй. – Оберегать такой камень – не святотатство, а большая честь.
С трудом он оторвал взгляд от камня, посмотрел на Беатриче:
– Расскажи мне о камне то, что знаешь. В чем его сила?
– Во власти! – прогремел сзади незнакомый жуткий голос. – Но только в руках правоверного!
О боже!.. Застыв на миг, они оглянулись: на площадке стоит человек, одетый во все черное… Как он там очутился?! Ведь они не слышали ничьих шагов…
– Неверным этот камень принесет смерть и разрушение!
Легко, как кошка, незнакомец вспрыгнул на ступеньку и, широко расставив ноги, встал прямо перед ними.
– Ахмад! – воскликнул Толуй.
– Совершенно верно, мой юный друг. Я – Ахмад!
Араб сдернул с лица повязку и протянул руку. Беатриче поразили черные тонкие перчатки у него на руках… Они совершенно не годятся для степного холода, но без них не обходится ни один преступник. Ахмад напоминает сейчас ниндзя из скверного комикса.
– А теперь давай сюда камень! Давай по доброй воле, а не то Аллах покарает тебя и твоих близких.
Толуй отпрыгнул на два шага, крепко сжимая камень в кулаке.
– Ни за что на свете! – крикнул он, сверкая глазами. – Это камень Маффео, и я верну его только ему.