Рука Хаоса
Шрифт:
Гномы в тайном сговоре с врагом! Как такое возможно? Он выяснит, кто эти предатели и… ну… или…
Лимбек, моргая, смотрел. Он отпрянул, затем смотрел в щель уже в оба глаза, решив, что один глаз обманул его. Но все было верно. Он снял очки, протер глаза и посмотрел снова.
В комнате были люди! Люди, эльфы и гномы. Все вокруг стояли совершенно мирно. Все вместе… Прямо как братья… Он никогда не видел более чудесного зрелища. Гномы, эльфы, люди — все как один.
Вот только глаза у них поблескивали красным, и это наполняло душу Лимбека холодным, безотчетным ужасом.
Эпло стоял посреди комнаты, озираясь по сторонам. Его по-прежнему то трясло от холода, то бросало в жар, но уже не так сильно. Зато теперь он был словно выжатый лимон. Ему страшно хотелось уснуть, — его телу требовалось исцелить себя, восстановить круг своего бытия, свою магию.
«Я умру раньше, чем это сможет произойти».
Комната была большой. Ее освещал тусклый мерцающий свет нескольких светильников, подвешенных на стенных крючках. Сначала Эпло был сбит с толку увиденным. Но потом он понял, что в этом есть смысл. Логично, просто блестяще. Он опустился в кресло, которое подставил ему Санг-дракс.
Да, это совершенный замысел.
Комната была полна меншей — эльфов вроде Санг-дракса, людей вроде Бэйна и гномов вроде Лимбека и Джарре. Эльфийский солдат постукивал по носку своего сапога кончиком меча. Эльфийский нобиль поглаживал перья ястреба, сидевшего у него на рукаве. Женщина в драной юбке и в умышленно вызывающей блузе со скучающим видом прислонилась к стене. Рядом с ней людской колдун развлекался тем, что подбрасывал монетки в воздух, где они и исчезали. Гном, одетый, как гег, усмехался в густую спутанную бороду. Все менши выглядели и держались совершенно по-разному, но одно у них было общим. Каждый смотрел на Эпло блестящими красными глазами.
Санг-дракс, расположившийся рядом с Эпло, указал на человека, одетого, как простой работник, вышедшего на середину комнаты.
— Это Венценосный, — сказал по-патрински змельф.
— Я думал, что ты мертв, — сказал Эпло неразборчиво и запинаясь, но связно.
На миг король змеев вроде бы растерялся, затем рассмеялся.
— А, да, на Челестре. Нет, я не погиб. Мы не умираем.
— Когда Альфред покончил с тобой, ты был очень даже мертвый.
— Змеиный Маг? Признаю, что часть меня он убил, но, когда погибает любая часть меня, рождаются две новые. Понимаешь ли, мы живем, пока живете вы. Это благодаря вам мы живем. Мы обязаны вам. — Змеече-ловек поклонился.
Эпло в замешательстве воззрился на него.
— Но тогда каково же ваше истинное обличье? Вы змеи, или драконы, или менши, или что еще?
— Мы все, что пожелаешь, — ответил король змеев. — Вы придаете нам обличье, равно как и даете нам жизнь.
— Значит, вы просто приспосабливаетесь к миру, в котором находитесь, принимая то обличье, которое нужно для ваших целей. — Эпло говорил медленно, яд затуманивал его мысли:
— В Нексусе вы были патринами. На Челестре вам было выгодно принять обличье ужасающих змеев…
— Здесь мы можем быть более хрупкими, — сказал король змеев, сделав рукой небрежный жест. — Нам мет нужды принимать обличье жестоких чудовищ, чтобы бросить этот мир в пучину хаоса и потрясений, от которых мы процветаем. Нам просто надо стать его жителями.
Остальные рассмеялись, оценив шутку.
«Оборотни», — понял Эпло. Зло может принимать любую форму, любое обличье. На Челестре это змеи, в этом мире они менши, в Нексусе — его собственные соплеменники. Никто не узнает их, никто не поймет, что они уже здесь. Они могут быть где угодно, творить что угодно — разжигать войны, заставлять гнома сражаться с эльфом, эльфа — с человеком… сартана с патрином. «Мы слишком скоры на ненависть, мы не понимаем, что ненависть ослабляет нас, мы открыты и беззащитны перед злом, которое в конце концов пожрет нас всех!»
— Зачем вы привели меня сюда? — спросил Эпло, слишком обессиленный и отчаявшийся, чтобы осторожничать.
— Чтобы поведать тебе о своих намерениях.
— Если вы собираетесь убить меня, то зачем попусту тратить время? — насмешливо сказал Эпло.
— Нет-нет, вот это уже было бы напрасно! Пройдя вдоль рядов эльфов, гномов и людей, король змеев остановился прямо перед Эпло.
— Разве ты еще не понял этого, патрин? Король протянул руку, ткнул пальцем в грудь патрина, постучал по ней.
— Мы живем, пока живете вы. Страх, ненависть, жажда мщения, ужас, страдания, боль — во всей этой грязи, этой пузырящейся трясине мы и плодимся. Вы живете мирно — и каждый из нас в чем-то умирает. Вы живете в страхе, и ваша жизнь дает жизнь нам.
— Я буду бороться с вами! — прошептал Эпло.
— Конечно! — рассмеялся змеечеловек. Эпло потер раскалывавшуюся голову и мутные глаза.
— Я понял. Этого вам и нужно!
— Теперь ты начинаешь понимать. Чем яростнее ты борешься, тем сильнее мы становимся.
«Но как же Ксар? — подумал Эпло. — Вы клялись, что будете служить ему. Неужели и это обман…»
— Мы будем служить твоему повелителю. — Король змеев говорил искренне и серьезно.
Эпло нахмурился. Он забыл, что змеи могут читать его мысли.
— Мы охотно служим Ксару, — продолжал король змеев. — Мы вместе с ним на Абаррахе, под видом пат-ринов, естественно. Мы помогаем ему постигать тайны некромантии. Мы присоединимся к его войску, когда он начнет войну, поможем ему, будем сражаться в битвах на его стороне, охотно сделаем все, что он потребует от нас. А потом…
— Вы уничтожите его.
— Боюсь, мы будем вынуждены это сделать. Ксар хочет единства и мира. Конечно, добиваться этого он будет с помощью тирании и страха. Это даст нам кое-какое пропитание, но все равно это будет голодная диета.
— А сартаны?
— О, у нас нет любимчиков. Мы и с ними сотрудничаем. Самах был чрезвычайно рад, когда на его призыв ответили несколько так называемых сартанов и пришли к своим братьям сквозь Врата Смерти. Он отправился па Абаррах, но в его отсутствие новоприбывшие сартаны побуждают своих приятелей, настоящих сартанов, объявить меншам войну. И вскоре между такими миролюбивыми меншами Челестры начнутся раздоры. Вернее, раздоры начнутся между нами…