Рука мертвеца
Шрифт:
Раздались шумные приветствия, затем Джексон и Тахион направились к лимузину, на ходу улыбаясь и пожимая руки окружающим их зрителям. Джексон рассекал скопление с привычной легкостью, но Тахион чувствовал себя неуютно.
– И что теперь? – спросил Джэй у Тахиона, когда тот добрался до лимузина.
– Джесси хочет говорить с джокерами за пределами Омни, – объяснил Тахион. Он совсем завял в южной жаре Атланты. – Чтоб он и я, вместе. Его позиция по вопросу о диких картах столь же сильна, как и у Хартмана, и, если только они будут слушать… – Он глубоко вздохнул. –
Мгновение Джэй обдумывал это. Как он себе представлял, не было никаких нитей, которые хоть чего-нибудь, к чертям, стоили.
– Может, она, – произнес он, – и не пойдет танцевать.
В лимузине кондиционер работал на полную мощность, но Тахион, лишившись внимания публики, очевидно обмяк. Даже Джэй видел, насколько он испугался, столкнувшись лицом к лицу с собравшимися у центра конгрессов джокерами, которые считали его предателем за то, что он покинул Хартмана в час нужды.
– Теперь они меня ненавидят, – в отчаянии сказал он, рассматривая толпу через затемненные стекла.
– Лишь некоторые, – сказал Джексон, когда лимузин начал останавливаться. – Не то было бы, если бы вы переключились на поддержку Барнета. Я ведь не столь неприемлем, не так ли?
– Для меня нет. – Тахион сжал руку Джесси. Джэй был в затруднении: кто кого ободряет. – И вы их убедите, я знаю.
– Что-ж, помогите мне немного.
– Я постараюсь сделать все, что могу, – провозгласил Тахион.
Дверцы лимузина открылись, и они выбрались один за другим. Люди из секретной службы в темных костюмах и черных очках внимательно наблюдали за толпой, взвод копов в форме образовал узкий коридор до грузовика с платформой, обвешанного красными стягами Джексона, где ожидали микрофоны. Со всех сторон нажимали джокеры. Некоторые смотрели в гробовом молчании. Другие улыбались и выкрикивали слова поддержки. Еще были такие, что выкрикивали непристойную ругань. Все жарились на солнце.
– Как они могут так ненавидеть? – жалобно вопросил Тахион, не имея в виду кого-либо конкретно. – Они такие жалкие и такие храбрые. Очень храбрые.
Когда джокеры подались вперед, копы старались удержать эту искалеченную людскую массу. Медленно, но все же их группа двинулась к грузовику. Руки тянулись к ним со всех сторон, сквозь сомкнутые шеренги полицейских, над их плечами, за их спинами. Джесси двигался вдоль одной стороны, хватая руку, бегло пожимая ее, затем переходя к следующей. Тахион с меньшим энтузиазмом действовал по другую сторону. Старик с жабрами плюнул ему в лицо. Другие пытались поцеловать его перстень.
Джэй шел в нескольких шагах позади, засунув руки глубоко в карманы. Рядом, внимательно держа взглядом Джексона, шел Прямая Стрела. Широкий лоб туза покрылся капельками пота.
Над головами в небе скользила Черепаха. Однажды ночью кто-то написал на ее броне «ХАРТМАН!» трехфутовыми серебряными буквами.
Между двумя полицейскими внезапно образовалась стена луноликой плоти, прорвалась через кордон и вперевалку направилась к Тахиону. Люди
– Нет, все в порядке, – сказал Джэй, – это Пехота. Он простодушен, но его не тронет.
Прямая Стрела взвесил его слова и коротко кивнул. Секретная служба расслабилась. Пехота и Тахион обменялись несколькими словами. Инопланетянин, похоже, был готов сдаться и расплакаться.
– Я это ненавижу, – пробормотал Прямая Стрела.
Где-то в толпе начали скандировать:
– Предатель!
Тахион остановился и закрыл лицо руками. Джесси положил ему руку на плечо и начал нашептывать в ухо слова ободрения, чтобы побудить таксианина продолжить движение. После этого на лице Таха появилась наклеенная улыбка. Инопланетянин пожал лапу безногого джокера, которую тот просунул между ног полицейского. Сказал ему несколько слов, улыбнулся и двинулся дальше. К нему потянулись еще руки.
В толпе, за три человека от цепочки, скользил тощий подросток, одетый в кожу. За каким чертом одеваться в кожу в такую жару, мелькнуло в голове у Джэя.
Он уже отвел было взгляд, когда что-то – то ли какая-то жажда на тощем лице, то ли яркий блеск в глазах – привлекло его внимание и удержало его.
Тахион коснулся – совсем чуть-чуть – скрюченных пальцев вонючего джокера, у которого огромные фурункулы сочились гноем. Он чуть позеленел, но выдавил улыбку.
У подростка одно плечо было выше другого.
– НЕТ! – закричал Джэй, рванувшись вперед и выдергивая руки из карманов.
Парень схватил Тахиона за руку.
– Я – Мекки Мессер, – услышал Джэй его голос, и включилась дисковая пила.
– В 1946-м я учился в медицинской школе, – говорил г-н Боунс, прихлебывая чай, – когда явилась с неба дикая карта. Я оказался деформирован лишь слегка, но этого оказалось достаточно, чтобы из школы меня исключили. Необычно быть черным в медицинской школе, но черный джокер – это вообще нетерпимо.
– Вы используете эти антенны в вашей работе? – спросил Бреннан.
Боунс кивнул.
– Вскоре я открыл, что они наделили меня шестым чувством – нечто среднее между вкусом, обонянием и осязанием, описать это столь же трудно, как зрение слепому. С годами я научился использовать это, чтобы определять неправильности в моих пациентах.
Он поставил чашку и обернулся к Дженифер, которая громко застонала, – первый звук, который она издала за несколько часов. Он провел антеннами над ее телом, прослушал сердце и сказал Бреннану:
– Подайте мою сумку.
Бреннан принес ее и поставил рядом с ним. Он достал лекарство для подкожного впрыскивания, чистящую жидкость, и сделал укол. Ее дыхание было частым и неровным, лоб покрыт капельками пота. Она рывком села и выкрикнула:
– Даниэль, где ты, Даниэль? – Казалось, она его не видит, хотя он стоял прямо перед ней.
Боунс отодвинулся и жестом указал Бреннану занять его место. Тот нагнулся и обнял Дженифер. Она тут же прижалась к нему, и он почувствовал, что ее кожа, хоть и сочилась потом, была холодна.