Рука Москвы
Шрифт:
Они считают, что это заставит Запад принять Эстонию в НАТО. Немедленно, в обход всех формальностей.
— В НАТО их всех тянет. Медом им там намазано, — с выражением брезгливости проговорил Олег Иванович. — Каким образом они хотят создать ситуацию гражданской войны?
Посмотрите материалы, — предложил Нифонтов. — Вам сразу станет все ясно. Основные моменты я выделил.
— Показывайте.
Пока Нифонтов вставлял дискету в компьютер и ждал, когда программа загрузится, Олег Иванович стоял у окна, глядя на сумрачную Москву.
— Знаете, генерал, чего бы я сейчас хотел больше всего? — проговорил он. — Хоть краем глаза заглянуть в завтрашние газеты — в те, которые выйдут через год.
Нифонтов ввел пароль, вызвал на экран
— Смотрите.
Олег Иванович прочитал:
«В политике есть только один критерий — результат. В этом смысле президент Ельцин очень крупный политик. Человек, который развалил Советский Союз, чтобы захватить власть, и расстрелял парламент, чтобы ее удержать, не остановится ни перед чем…»
Куратор нахмурился:
— Это остроумно, генерал. Но не смешно.
— Что именно? — не понял Нифонтов. Он взглянул на монитор и с суховатой усмешкой кивнул: — В самом деле. Звучит, как фраза из завтрашней газеты. Нет, я не подбирал текст. А насчет завтрашних газет… Мне тоже хотелось бы на них взглянуть. Думаю, мы бы от них, как выражаются мои аналитики, прибалдели.
У вас есть какие-то основания так говорить?
Такие же, как у вас. Сколько раз мы уже просыпались в другой стране?
Нифонтов говорил в своей обычной манере — с легкой иронией, но словно бы неохотно, как бы тяготясь самой необходимостью говорить. Олег Иванович хотел спросить, что за проблемы омрачают его чело, но решил не выходить за рамки строго официальных отношений, которые между ними установились. Захочет — сам скажет.
Он вернулся к тексту.
«ВАЙНО. Речь даже не о самом Ельцине. Он — „брэнд“, знак очень влиятельной политической группировки. При любом раскладе эти люди не упустят возможности выступить защитниками русскоязычного населения. Не потому, что они озабочены их судьбой. А потому, что они озабочены своей судьбой. И мы предоставим им эту возможность…»
Олег Иванович насторожился. Вайно. У его эстонского знакомца была такая же фамилия. Впрочем, «Вайно» у эстонцев — как «Ивановых» у русских.
«КЕЙТ. Что может послужить толчком для резкого обострения обстановки в республике?
ВАЙНО. Не догадываетесь?
КЕЙТ. Я чувствую, что это связано с Альфонсом Ребане, но каким образом — не знаю. Во всяком случае, вряд ли таким толчком сможет послужить фильм Марта Кыпса.
ВАЙНО. Я вам скажу, что вызовет нужную нам реакцию. Фильм — чушь. Даже если Кыпс снимет шедевр, в чем я очень сомневаюсь. Это всего лишь повод для того, чтобы поставить вопрос о возвращении останков Альфонса Ребане в Эстонию. И о торжественном перезахоронении их в Таллине. А вот это, согласитесь, не чушь…»
Он? Или не он? По уровню разговора — он. Генрих Вайно всегда был серьезной фигурой во властных структурах. Какое-то время работал в Москве в орготделе ЦК КПСС и имел все шансы стать секретарем эстонского ЦК, если бы не эта история с его дочерью-наркоманкой, которая связалась с диссидентами и даже предприняла попытку самосожжения перед таллинской ратушей в знак протеста против судебного процесса над большой группой молодых эстонских националистов. Это было в конце 80-х, в самый разгар перестройки. Весенние заморозки, прибившие слишком нетерпеливые всходы.
Но в конечном итоге эта история пошла ему на пользу — позволила вернуться во власть после того, как Эстония стала независимой. Сейчас он занимал в правительстве скромную должность начальника секретариата, но на самом деле был одной из самых влиятельных теневых фигур в республике. И в свои шестьдесят лет еще имел солидный политический ресурс.
«ВАЙНО. И это будет означать переориентацию всей политики Эстонии. Вдумайтесь, генерал: торжественное перезахоронение останков не какого-то полковника никому не известного Эстонского легиона. Нет — командира 20-й Эстонской дивизии СС, штандартенфюрера СС, кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями, высшей награды Третьего рейха.
КЕЙТ. Это может вызвать очень сильный взрыв возмущения русскоязычного населения. Но не мало ли этого, чтобы разогреть обстановку до ситуации гражданской войны?
ВАЙНО. Мало. В этой браге не хватает дрожжей. Они будут…»
Олег Иванович развернул кресло и вопросительно взглянул на Нифонтова, который медленно ходил по ковровой дорожке вдоль стола для совещаний:
— Что это такое, генерал?
— Эта запись сделана в ночь с 24-го на 25-е февраля под Таллином на базе отдыха Национально-патриотического союза. В разговоре участвуют трое. Один из них — Генрих Вайно, начальник секретариата кабинета министров Эстонии.
Все-таки он. Генрих Вайно. Да, он.
— Вы его знаете? — спросил Нифонтов.
— Я знаком с ним еще с советских времен.
— Второй участник разговора — генерал-лейтенант Йоханнес Кейт, командующий Силами обороны Эстонии, — продолжал Нифонтов. — Третий — Юрген Янсен, оргсекретарь и член политсовета Национально-патриотического союза. Формально второй человек в союзе, а по влиянию первый. Самый перспективный деятель у национал-патриотов. И самый амбициозный.
— Заметьте, генерал: я даже не спрашиваю, каким образом вы получили эту запись, — с усмешкой проговорил Олег Иванович, желая этой бесхитростной шуткой разрядить какое-то странное напряжение этого разговора.
Но Нифонтов не отозвался на шутку.
— Ее прислал руководитель эстонской резидентуры ФСБ.
Олег Иванович нажал клавишу «Page Down».
«ВАЙНО. А теперь к делу. Да, вы все правильно поняли, генерал. Главная карта в нашей игре — Альфонс Ребане. Но не менее важен и его внук — Томас Ребане. Как вы знаете, парламент принял закон о возвращении имущества прежним собственникам. Это особняки, заводы. Но главное — земля. И вот представьте, что объявляется собственник на землю, на которой построены дома российских военных пенсионеров. Да, эти дома построены при советской власти и квартиры в них приватизированы. Но стоят-то они на чужой земле. И собственник вправе потребовать выкуп за свою землю. Или назначить арендную плату. По своему усмотрению. Эта плата может быть очень высокой. И она будет очень высокой. Реакция?
КЕЙТ. Это очень сильные дрожжи. Насколько я понимаю, речь идет не только о военных пенсионерах. Целые кварталы с преобладающим русскоязычным населением могут оказаться на чужой земле. Страсти будут накалены до предела.
ВАЙНО. И в этот момент правительство недвусмысленно — актом торжественного перезахоронения штандартенфюрера СС — заявляет, что отныне героями Эстонии будут патриоты, сражавшиеся с советскими оккупантами. По терминологии русских националистов — фашисты. Получим мы нужный эффект?
КЕЙТ. Думаю, да. Особенно если русские экстремисты решатся на провокации.
ЯНСЕН. Обязательно решатся. В этом мы им поможем.
ВАЙНО. Есть и еще один очень важный момент. Чрезвычайно важный. Представьте на секунду, генерал, что владельцем земли, на которой стоят жилые кварталы с русскими, окажется штандартенфюрер СС Альфонс Ребане. Верней — его законный наследник. Его внук Томас Ребане.
КЕЙТ. Есть сведения о том, что Альфонс Ребане был крупным землевладельцем?
ВАЙНО. Есть.
КЕЙТ. И есть документы, которые это подтверждают?
ЯНСЕН. Они всплывут. Мы получим их в самое ближайшее время.
ВАЙНО. Как вам нравится, генерал, такой поворот сюжета?
КЕЙТ. Это бомба. Это настоящая политическая бомба огромной разрушительной силы…»