Руки Геракла
Шрифт:
Я был вынужден признать, что напиток в моей чаше совершенно не похож на уксус. Даже на мой неискушенный вкус вино было превосходным, и я захотел выпить еще чашу, чтобы запить мясо и хлеб.
Я начал рассказывать Фолу о нашем приключении с разбойником. Кентавр внимательно меня выслушал, не скрывая своего восхищения. Он сказал, что Ящер в этих местах был весьма известной личностью, и народ на много миль в округе будет очень рад, что мы его прикончили.
– Поздравляю тебя с избавлением, о сын Зевса.
– Я рад за это выпить.
Мы оба удовлетворенно пригубили вина.
Теперь
– Но как ты сумел нарушить планы Ящера? Не соизволишь ли рассказать?
– Охотно. – Осознав, что моя предыдущая демонстрация силы оказалась недостаточной, я взял железный треножник, украшавший стол, и пальцами согнул толстый прут, придав ему другую форму. Затем, напомнив себе, что у нашего хозяина не так много вещей в доме и даже этот треножник может быть ему дорог, я снова разогнул прут, вернув треножнику прежнюю форму.
– А-а! – протянул Фол и откинулся, как человек в удобном кресле, хотя, конечно же, его тело продолжало стоять на четырех сильных, крепких ногах. Мне показалось, что его поведение еле заметно изменилось. Не то чтобы он вдруг испугался меня, но мне показалось, что он и вправду поверил в то, что я сын Громовержца.
Крепкое вино ударило мне в голову, и я чуть было с маху не спросил Фола, не было ли среди его ближайших предков жеребца или кобылы. Но наша дружеская беседа была прервана шумом снаружи, топотом множества копыт по твердой земле. Стало понятно, что сюда либо другие кентавры прискакали, либо всадники подъехали.
Встав со стула, я выглянул в окошко и увидел головы и плечи десятка людей и темные силуэты коней. В тусклом свете я не мог точно понять, кентавры ли это, пока один из них не подошел поближе к двери. По меньшей мере половина из них была вооружена луками, а у некоторых было и другое оружие.
Тот, кто вышел вперед, хрипло крикнул:
– Фол, мы по следу узнали, что у тебя гости. Две этих жалких твари, именуемые людьми, у которых всего четыре конечности, которые ковыляют на двух ногах и движутся не быстрее камней и кустов. Небось, неуклюжие уродины, а?
Эти слова вряд ли могли меня обрадовать, да и тон пришельцев показался мне слишком угрожающим, хотя сам я не слишком-то испугался. Они явно не с добром сюда пришли, и мое присутствие их возмущало. Пока они ничего еще не сказали про Энкида, и тот забился в угол так, что того гляди совсем станет невидимым.
Фол обеспокоенно посмотрел на меня, явно не зная, что делать. Я отворил дверь и встал на пороге, чтобы пришельцы могли ясно увидеть меня.
Один из кентавров – потом я узнал, что его зовут Несс, – явно самый буйный из компании, почему-то с первого взгляда возненавидел меня сильнее, чем остальные. Глянув на меня, Несс заявил:
– И это – отпрыск Зевса, о котором нам говорило пророчество? Ну, скажи, ублюдок бога, все ли, что о тебе в пророчестве говорится, верно?
Я продолжал стоять на пороге, опираясь на палицу, как на дорожный посох. Вино и надменное сознание собственной силы заставили меня ответить:
– Это спроси у кого помудрее меня. Я не знаю, что говорят ваши пророки. Может, они всего лишь напыщенные дурни. Похоже на то.
Ответом мне был глумливый хохот.
Без предупреждения один из кентавров пустил в меня стрелу. Она ударила в меня прежде, чем я ее заметил, и пронзила мою зимнюю тунику. Я вытащил ее и, презрительно осмотрев, сломал пальцами.
Другой кентавр, которого, как я слышал, звали Хирон, встал между мной и остальными и попытался утихомирить своих сородичей. Фол тоже стал взывать к их разуму, но миротворцев было только двое, а остальных – около десятка, и им явно не терпелось расправиться со мной.
Хирон смело до глупости старался держаться между мной и остальными.
Я крикнул, что мне не нужна помощь и чтобы он позаботился о себе.
Еще одна стрела полетела прямо в меня. Я не обратил внимания на укол и в ответ швырнул камень, который подобрал на земле прямо под ногами. В лучника я не попал, камень с хрустом сбил сук с дерева где-то в лесу позади них.
Мгновением позже Хирон шагнул в сторону, пытаясь прикрыть меня, и тут же покатился по земле со стрелой в груди человеческого торса – его застрелил один из той шайки, что стояла за его спиной. В этом случае я должен опровергнуть легенду, будто бы это была моя стрела. У меня уже давно не было лука. Я обменял подарок Амфитриона на еду в те голодные дни, когда мы еще не дошли до пещеры Завра.
Земля тут была каменистой, камней у меня под ногами было много, и я бросал их так часто, что сумел на время рассеять толпу кентавров. Как только обезумевшие кентавры отступили, я подошел к упавшему миротворцу и попытался ему помочь.
Сама рана не была смертельной, но он, прерывисто дыша в предсмертной агонии, предостерег меня, что стрела, скорее всего, отравленная. И еще одно предостережение дал он мне, которого я тогда не понял:
– Геракл, не допусти, чтобы на тебе была моя кровь.
Конечно, я мог поднять его и унести отсюда, но тело кентавра – очень неудобная ноша, и во время переноски я мог ему навредить. Да и если бы я занес его в хижину, это мало чем помогло бы ему.
Похоже, хмель полностью выветрился у меня из головы, и я пожалел о том, что ответил на оскорбление. И все же я хотел узнать, почему кентавры так гневались на меня? Или как-то узнали, что Фол откупорил вино? Может, они просто хотели выпить добрый красный напиток сами?
Ни Хирон, ни Фол не ответили мне. Может, просто не знали.
Но прежде, чем я еще что-либо успел узнать от умирающего Хирона, неподалеку послышался грохот копыт, и кентавры напали снова.
И вместо вечерней беседы, которая многое бы могла мне объяснить, я снова оказался втянут в затяжную драку.
Оглядываясь назад, я вижу теперь, что, будь я чуть повзрослее, чуть поумнее и чуть потактичнее, мне удалось бы избежать самых больших неприятностей. Но три чаши – а может, чуть больше – крепкого вина сделали меня поначалу раздражительным, потом вспыльчивым, а потом и совсем опьянили. Конечно, я знал вино – ведь я вырос в богатом поместье, но дома я пил его куда меньше. А уж выпить такого старого вина – это что-то!