Рукопись, найденная в Сарагосе (другой перевод)
Шрифт:
Между тем однажды отца навестил тамошний браво, по имени Грилла Мональди, и принес ему пистолеты в чистку. Заметив, что отец мой мрачен, Мональди осведомился о причине, и тот ему всё рассказал. Недолго поразмыслив, Мональди обратился к нему с такими словами:
— Синьор Зото, я должен тебе гораздо больше, чем ты предполагаешь.
Несколько дней назад по чистой случайности обнаружили мой кинжал в теле человека, убитого на неаполитанской дороге; суд посылал этот кинжал ко всем оружейникам, и ты великодушно свидетельствовал, что в первый раз его видишь, а ведь кинжал — твоей работы, ты сам мне его продал. Признав правду, ты мог ввести меня в ненужные хлопоты. Возьми сорок пять унций, которые тебе так нужны; кроме того запомни, что с этих пор кошелек мой к твоим услугам.
Отец мой с благодарностью принял деньги и тут же пошел купить золотую булавку, украсившись которой, мать моя в тот же день навестила свою
Возвратившись домой, мать не сомневалась, что синьора Лунардо вскоре покажется, украшенная какой-либо новой драгоценностью. Но у той возникло совершенно иное желание. Она захотела пойти в церковь в сопровождении наемного ливрейного лакея и поделилась этим замыслом со своим мужем. Лунардо, от природы неслыханно скупой, легко соглашался на покупку кусочка золота, которое казалось ему на голове жены в такой же безопасности, как и в его собственной шкатулке, но зато начинал упрямиться, когда у него просили об унции золота для бездельника, который неизвестно для чего битых полчаса должен будет торчать за скамьей, на коей расположится его, Лунардо, законная супруга. Однако синьора Лунардо так мучила и терзала его, что он решил, наконец, бережливости ради, сам облачиться в ливрею и последовать за женой в церковь. Синьора Лунардо сочла, что её супруг точно так же пригоден для этого ремесла, как любой другой, и с ближайшего воскресенья решила показываться в церкви с лакеем этого нового рода. Правда, соседи посмеивались над этим маскарадом, но тетка моя приписывала это чувству неудержимой зависти.
Когда она приближалась к церкви, нищие начали галдеть во всё горло на свойственном им жаргоне:
— Mira Lunardu, che fa lu criadu de sua mugiera! [52]
А так как только бедняки до известной степени простирают свою смелость, то синьора Лунардо спокойно вошла в храм, где перед ней расступались с должным уважением. Ей подали святую воду, усадили на скамью, в то время как моя мать стояла среди женщин простого звания.
Моя мать, вернувшись домой, тотчас же начала обшивать голубой кафтан отца старым желтым галуном, отпоротым от патронташа какого-то мушкета. Отец, удивленный, спросил, зачем это, на что она рассказала ему о поступке сестры, муж которой был столь любезен и учтив, что, облачившись в ливрею, пошел вслед за ней в церковь.
52
Взгляните на Лунардо, который сделался слугой собственной жены (ит. диалект).
Отец заверил её, что у него никогда не хватит на это учтивости, однако в следующее воскресенье нанял за унцию золота лакея в галунах, который пошел за матерью в церковь, и синьора Лунардо снова вынуждена была уступить сестре.
В тот же самый день, сразу же после обедни, Мональди пришел к моему отцу и обратился к нему с такими словами:
— Милый мой Зото, я узнал о соперничестве в чудачествах между твоей женой и её сестрицей. Если ты сразу этому не положишь конец, то будешь несчастным до конца дней своих. Итак, перед тобой два пути: либо хорошенько проучи свою жену, либо займись ремеслом, которое удовлетворяло бы её склонность к мотовству. Если ты выберешь первую дорогу, я жертвую тебе мою ореховую трость, которую часто применял на моей покойнице-жене. Это, правда, вовсе не один из тех ореховых прутиков, который, когда возьмешь его за оба конца, переворачивается в руках и служит для открывания родников, а порою даже и кладов, но если ты возьмешь его за один конец, а другим коснешься спины твоей супруги, то ручаюсь, что вскоре без труда излечишь её от всех капризов. С другой стороны, если ты жаждешь удовлетворить все её желания, я предлагаю тебе дружбу отважнейших людей во всей Италии. Сейчас они как раз добровольно пребывают в Беневенто, ибо это город пограничный. [53] Я полагаю, что ты меня понял, поразмысли на досуге и дай мне ответ.
53
Ибо это город пограничный... — Беневенто принадлежал испанскому престолу, но был окружен землею Неаполитанского королевства.
С этими словами Мональди положил ореховый прутик на отцовский верстак и вышел.
Тем временем матушка моя после обедни пошла на корсо [54] и к нескольким подругам, чтобы похвалиться своим лакеем. Наконец, вся сияя от счастья, она возвратилась домой, но отец принял её совсем иначе, чем она ожидала. Он схватил её левой рукой за плечо, правой же, взяв ореховый прутик, начал выполнять советы своего друга. Он до того ретиво принялся поучать её, что она упала без чувств, и, видя это, мой испуганный родитель отбросил трость и стал просить у жены прощения, получил это прощение, и в семье снова воцарился мир.
54
Корсо (ит. «прогулка») — большая центральная улица города; в переносном смысле прогулка по городу.
Спустя несколько дней отец пошел к Мональди и, сказав ему, что ореховая тросточка не оказала воздействия, попросил о дружбе отважных сотоварищей, о которых тот ему говорил.
Мональди ответил ему так:
— Меня удивляет, что ты, у которого не хватает духу наказать собственную жену, думаешь, что у тебя достанет отваги, чтобы нападать из засады на путников у опушки леса. Впрочем, это вполне возможно, ибо сердце человеческое таит в себе множество противоречий. Я охотно представлю тебя моим друзьям, но прежде всего ты должен совершить по крайней мере одно убийство. Каждый вечер, окончив работу, бери длинную шпагу, заткни за пояс кинжал и, приняв бесшабашный вид, прохаживайся перед вратами храма Пресвятой Богоматери. Быть может, кому-нибудь понадобится твоя помощь. А пока будь здоров; пусть небо благоприятствует твоим начинаниям.
Отец послушался совета Мональди и вскоре заметил, что подобные ему вояки и даже сбиры [55] приветствуют его и понимающе на него поглядывают. После двух недель таких прогулок какой-то незнакомец в богатом платье подошел к нему и молвил:
— Вот сто унций золотом, которые я даю тебе. Через полчаса ты увидишь проходящих здесь двух молодых людей с белыми перьями на шляпах. Подойди к ним, как будто хочешь поведать им некую тайну, и скажи вполголоса: «Который из вас, синьоры, маркиз Фельтри?» Один из них ответит: «Это я». Тогда ты ударишь его кинжалом в сердце. Второй молодой человек — никчемный трус, он сразу пустится наутек. Тогда ты добьешь Фельтри. Когда всё уже будет кончено, возвращайся домой как ни в чем не бывало, но ни в коем случае не старайся укрыться в церкви.
55
Сбиры — полицейские в Ватиканском государстве до 1809 г. В дальнейшем это слово применялось в переносном смысле для обозначения человека, осуществляющего физическую расправу.
Я буду уже там, у тебя.
Отец мой точно выполнил данное ему поручение и, когда вернулся домой, уже застал незнакомца, ненависти которого столь блистательно услужил.
— Синьор Зото, — сказал тот, — я очень тебе признателен за оказанную услугу. Вот ещё один кошелек с сотней унций, который ты примешь, и ещё один с такой же суммой, ты сунешь его в руку тому из служителей правосудия, который первым явится к тебе домой.
С этими словами незнакомец завернулся в плащ и ушел.
Вскоре начальник сбиров навестил моего отца, однако, отобрав у него сто унций, предназначенных для юстиции, пригласил его к себе на дружеский ужин. Они отправились на квартиру, примыкающую к общественной тюрьме, и нашли там уже за столом надзирателя тюрьмы и исповедника заключенных. Мой отец был несколько взволнован, как это обычно бывает после первого убийства. Духовник, заметив его смущение, сказал:
— Синьор Зото, забудь свои печали. За мессу в кафедральном соборе платят по двенадцать таро [56] за штуку. Ходят слухи, что убит маркиз Фельтри. Закажи два десятка месс за упокой его души и получишь полное отпущение грехов.
После этих слов о происшедшем уже больше не вспоминали, и ужин прошел весело.
Наутро Мональди пришел к моему родителю поздравить его со славным деянием. Отец хотел вернуть ему сорок пять унций, которые прежде у него занял, но Мональди сказал:
56
Таро — серебряная монета, весом 1/70 золотой унции.
— Зото, ты оскорбляешь меня; если ты ещё раз напомнишь мне об этих деньгах, я сочту, что ты укоряешь меня за то, что я оказался тогда слишком прижимистым. Кошелек мой к твоим услугам, и ты можешь быть уверен в моей дружбе. Не стану скрывать от тебя, что я атаман и предводитель сотоварищей, о которых тебе говорил; это все люди чести и испытанной порядочности. Если хочешь к ним примкнуть, скажи, что едешь в Брешию покупать стволы для мушкетов, и соединись с нами в Капуе. Заедешь прямо в трактир «Под золотым крестом», а о прочем не тревожься.