Рукопись, найденная в ванне

Лем Станислав

– Вы так думаете? – прохрипел он.

Он замолчал, а веки его затрепетали, словно засохшие крылья бабочек, за оправой золотых очков.

– Не будем говорить об этом, – медленно произнес я. – Положим, что все именно обстоит так, как вы описали. Хорошо. Только… какое мне до этого дело? И, прошу прощения, какое это имеет отношение к моей миссии?

– Какой миссии?

Его улыбка, покорная и боязливая, источала слабость.

– Специальной миссии, которую мне доверили… Но я же говорил вам в самом начале, разве нет? Которую доверил мне главнокомандующий округа Кашебладе…

– Каше..?

– Ну

да, Кашебладе. Не будете же вы пытаться меня уверить, что не знаете имени своего начальника?

Он закрыл глаза. Когда он открыл их, на его лице лежала тень.

– Извините, – прошептал он. – Позвольте, я оставлю вас на минуту? Один момент, и…

– Нет, – твердо заявил я.

Поскольку он уже встал, я мягко, но решительно взял его за руку.

– Мне очень жаль, но вы никуда не пойдете, пока мы не сделаем то, что должны сделать. Я пришел за инструкцией и намерен получить ее.

Губы у старичка задрожали.

– Но, дорогой мой, как же я должен понимать это…

– Причина и результат, – бросил я сухо. – Прошу изложить мне задачу, цель и содержание акции!

Он побледнел.

– Я слушаю!

Он молчал.

– Зачем вы рассказывали мне о множестве планов? К чему? Кто приказал вам сделать это? Вы не хотите говорить? Ладно. Время у меня есть. Я могу подождать.

Он сжимал и разжимал дрожащие руки.

– Так что? Вам нечего мне сказать? Я спрашиваю в последний раз.

Он опустил голову.

– Ну, так что? – кричал я.

Я схватил его за плечо. Лицо его в одно мгновение обезобразилось – налилось синевой, стало страшным. С вылезшими из орбит глазами он впился в камень перстня, который носил на безымянном пальце.

Что-то тихонько щелкнуло – будто металлический штифт ударился о металл, – и я почувствовал, как его напряженное тело обмякло у меня под руками. Мгновение – и я держал в руках труп. Я отпустил его, и он безвольно соскользнул на пол, золотая оправа соскочила, а вместе с ней – по-детски розовая, проглядывавшая из-под седины лысинка, открывая пряди скрывавшихся под ней черных волос. Я стоял над мертвецом, вслушиваясь в громкий стук собственного сердца. Мой взгляд лихорадочно бегал по сверкающему убранству зала. Бежать отсюда? В любую минуту сюда может кто-нибудь войти и застать меня с трупом человека, который занимал соответствующую должность… А какую, собственно? Старший – кто? Шифровальщик? Подслушивальщик? Да ладно, все равно! Я направился к двери, но посреди зала остановился. А смогу ли я вообще уйти? Узнают ли меня? Пожалуй, второй раз уйти не удастся, это уж совершенно невозможно!

Я вернулся, поднял мертвое тело.

Парик свалился с него – как он, однако, помолодел после смерти! Я старательно нацепил его на прежнее место, подавив импульсивную дрожь, вызванную прикосновением к коченеющему телу, и, взяв его под мышки – так, что его ноги волочились по полу – задом направился к двери.

Если я скажу, что он внезапно заболел – это будет безумство, однако не хуже и не лучше другого. Ну и ну, вот так расклад!

Комната, в которой я перед этим с ним разговаривал, была пуста. Из нее вели две двери – одна с надписью "Секретариат", а другая, по-видимому, в коридор. Я усадил его в кресло за стол, он упал на него, я попытался усадить его прямее, но вышло еще хуже. Его левая рука свесилась через подлокотник. Оставив его в такой позе, я поспешил выйти в другую дверь.

Ну, будь что будет!

3

Был, по-видимому, обеденный перерыв; офицеры, служащие, секретарши, – все толпились у лифтов. Я смешался с самой большой группой и через минуту уже ехал вниз – подальше от этого проклятого места, подальше…

Обед, на мой взгляд, был скромный: картофельный суп с гренками, жаркое из жилистого, как резина, мяса, водянистый компот и чай, черный как смоль, но без вкуса. Никто не требовал денег и не предъявлял счет. За столом, к счастью, не разговаривали. Даже приятного аппетита никто никому не желал. Зато повсюду занимались разгадыванием ребусов, логогрифов, кроссвордов.

Чтобы не возбуждать подозрений, я тоже принялся что-то царапать карандашом на случайно оказавшемся в кармане клочке бумаги.

Минут через сорок пять я протолкнулся через толпу у входа и вернулся в коридор. Большие лифты вбирали в себя группы торопящихся на работу служащих.

С каждой минутой становилось все безлюднее. Следовало и мне куда-то идти.

Я вошел в лифт одним из последних и даже не заметил, на каком этаже он остановился.

Коридор, как и все те, по которым я ходил до этого, был без окон. Два ряда белых дверей до поворота, за которым – я знал это – их шеренги продолжали тянуться.

Отблески света переливались на эмалированных табличках: 76 947, 76 948, 76 950…

Я остановился. Этот номер…

Я замер. Коридор был пуст. Каким образом, блуждая вслепую, я вернулся именно сюда? За этой дверью – если только его уже не убрали – лежал, уронив голову на стол, с впившимися в лицо золотыми дужками очков…

Кто-то шел по коридору. Я не мог здесь больше оставаться. Неимоверным усилием воли я подавил желание убежать.

Из-за поворота появился высокий офицер с наголо обритой головой. Я хотел уступить ему дорогу, но он шел прямо ко мне. Загадочная неопределенная улыбка блуждала по его темному лицу.

– Извините, – произнес он пониженным тоном, не дойдя до меня трех шагов. – Не хотите ли зайти?

Он указал рукой на следующую по коридору дверь.

– Не понимаю, – ответил я так же тихо. – Это, наверное, какая-то ошибка…

– О, нет, наверняка нет, прошу вас.

Он отворил дверь и ждал. Я сделал один шаг, потом второй и оказался в светло-желтом кабинете. Кроме стола с несколькими телефонами и стульев, в нем не было никакой другой мебели. Я остановился возле двери. Он закрыл ее тихо и тщательно, после чего прошел мимо меня в кабинет.

– Прошу, располагайтесь.

– Вам известно, кто я?

Он кивнул головой. Это было похоже на легкий поклон.

– Так точно, знаю. Прошу вас.

Он придвинул ко мне стул.

– Я не знаю, о чем бы мы могли с вами говорить.

– О, естественно, я понимаю вас, но, несмотря на это, я постараюсь, однако, сделать все, чтобы не допустить разглашения.

– Разглашения? О чем вы говорите?

Я все еще стоял. Он подошел ко мне так близко, что я почти ощущал тепло его дыхания, заглянул мне в глаза, отвел взгляд, заглянул снова.