Рукотворный кризис
Шрифт:
– Вы удачно упомянули третий кризис, потому что если «позднефеодальный» аналог-сегмент нынешнего кризиса влечет за собой «позднеантичный» и вложен в него как в большую матрешку, сам «позднеантичный» вложен в сегмент-аналог «верхнепалеолитического», и вот это уже совсем невесело: даже если бы теоретически удалось решить проблемы первого сегмента и второго, мы все равно наталкиваемся на третий. Как говорил толкиеновский Гэндальф, повторяя слова одного из героев «Макбета», "Если мы проиграем, мы погибли; если добъемся успеха, то придется решать следующую задачу" . Но это в теории. В реальности каждый из «матрешечных» кризисов возможно решить только на следующем уровне, а следовательно – только в целом. И эта целостность упирается в реальность под названием «капитализм».
В отличие от региональных систем античности и феодализма, капитализм – мировая система,– Или «Мир черного солнца» – так называется одна из многих версий игры «Dungeons and dragons», посвященная миру после глобальной катастрофы. Что касается трущобного люда, то у него, в отличие от сытых и сильных мира сего, ни во что не верящих циников-поклонников «двух Б» (бабло и бабы) есть мощное идейное оружие. Slum people в Африке и Азии исповедуют ислам, в Латинской Америке – пятидесятничество, которое почти превратилось в отдельную от христианства новую религию с сильнейшим протестным потенциалом.
Но я знаю еще одну группу, только не социальную, а этническую, которая идеально приспособлена для выживания в условиях жестокого кризиса. Это мы, русские. Хотя, боюсь, за вторую половину ХХ века это качество во многом утрачено.
КАТАСТРОФЫ– Прежде всего – по среднему классу Запада. Затем изъятие доходов ждет верхушки полупериферийных и периферийных стран: либо тех, что слабы, либо тех «богатеньких буратин», которых Запад лукаво убедил в необходимости хранить свои богатства у него.
У «буратин» в такой ситуации два выхода: встать, извините за выражение, на отсос у «железной пяты» и компенсировать утрату усилением эксплуатации своего населения. Либо во главе своего народа начать борьбу. Но для этого нужны воля, мужество и, желательно, нравственность.Еще один кандидат на небытие – институт государства. В ходе кризиса произойдет окончательная приватизация власти-населения, хотя в качестве внешней скорлупы, формы государственности сохранятся. Приватизация как социально-экономический курс и упадок государства тесно связаны с еще одним аспектом кризиса – криминализацией глобальной экономики, а точнее – принципиальному стиранию граней между легальными («белым») и криминальным («черным») секторами. В результате возникает некое серое пятно, охватывающее почти всю планету.Грубо говоря, глобальная экономика стоит на «пяти китах» (или слонах – как угодно): торговля нефтью; оружейный бизнес; наркобизнес; торговля драгметаллами и золотом; проституция и порнобизнес. Два «кита» носят практически полностью криминальный характер, три других – в огромной степени криминализованы. Современная глобальная экономика – в огромной степени криминальная экономика, и это показатель кризиса. А за этим следует криминализация и других сфер – социальной (сверху донизу, включая правящие элиты), политической. Таким образом, приватизация и криминализация – две стороны одной «кризисной» медали. Разумеется, не всякая приватизация криминальна, однако я имею в виду конкретный исторический процесс, стартовавший в конце XX века под знаменем либерализма, который к настоящему либерализму имеет такое же отношение как Гручо Маркс (комик) или Эрих Маркс (один из разработчиков плана «Барбаросса») к Карлу Марксу.Кстати, приватизированные власть, системы жизнеобеспечения, снабжения и т.п. в мегаполисах в случае кризиса – например кризиса доллара, мировой валютно-финансовой системы – рухнут сразу. Аналогичным образом обстоит дело с технической и медицинской инфраструктурой – и чем они сложнее, тем быстрее будут рушиться. А уж в приватизированном виде и подавно. Сравните советскую электроэнергетику и чубайсовскую.– Тем более, что опыт показывает: в период общественных потрясений происходят природные катастрофы, эпидемии.– Да, «Черная смерть» – эпидемия чумы предшествовала кризису «длинного XVI века». Посреди великого переселения народов – в VI веке – бушевала еще одна эпидемия чумы, ослабившая Византию и косвенным образом способствовавшая мусульманским завоеваниям. Примеры из XX века – «испанка», унесшая больше жизней, чем мировая война 1914-1918 гг. и СПИД, стартовавший вместе с глобализацией – причем в буквальном смысле: слово «глобализация» появилось в том же году, когда «зафиксировали» вирус СПИДа – в 1983.
Вообще прогнозировать надвигающийся кризис и формирование послекапиталистической системы без учета природно-климатических факторов и потрясений нельзя. Естественно, я имею в виду не форс-мажорные и плохо предсказуемые явления типа удара из космоса астероидом или кометой, а вполне циклические и хорошо известные геологам и палеоклиматологам явления, сроки которых, к тому же, вот-вот должны наступить.
Во-первых, это окончание трех-четырехвекового периода относительного геологического спокойствия планеты. По мнению специалистов, с середины XXI в. начнется новый цикл геологической активности: вулканизм, землетрясения, природные катастрофы. Вулканизм, как правило, становится «спусковым крючком» похолоданий и биотических кризисов. Пик геоактивности придется на XXII в., и мы получаем неукротимую планету похлеще гаррисоновской.
Во-вторых, раз в 12-15 тысяч лет смещаются полюса и наклон земной оси, что обычно приводит к серьезным природным потрясениям. Последний раз это произошло именно около 15 тысяч лет назад.
В-третьих, геологическая история времени существования человеческого рода, «сконструирована» так, что из каждого стотысячелетия 85-90 тысяч лет приходится на ледниковый период, а 10-15 тысяч лет – на потепление. Наша постнеолитическая цивилизация полностью связана с мировой оттепелью, она продукт межледникового периода. Но период оттепели заканчивается, прогнозируется новый ледниковый период – и не малый, а великий. Разумеется, человечество ныне не то, что 10-15 тысяч лет назад, у него несопоставимо более высокий информационно-энергетический потенциал, но у этого потенциала есть и разрушительная составляющая, что создает опасности на порядок более серьезные, чем в каменном веке.
Разумеется, глобальное похолодание может стать мощным стимулом дальнейшего развития человека. А может – и терминатором. В любом случае наложение, волновой резонанс трех геоклиматических потрясений на тройной социальный кризис может стать сверхиспытанием. Собственно, «командорские шаги» надвигающегося кризиса уже слышны – по скорости вымирания животных и растений в ХХ веке мы уже вступили в эпоху глобальной катастрофы. Но кто будет слушать биологов.
Для России ситуация осложняется тем, что по прогнозам в случае геоклиматических изменений и катастроф ее территория окажется мало незатронутой их последствиями (в отличие от Западной Европы, Северной Америки, Африки). Если учесть, что при двух процентах мирового населения мы контролируем пусть не 1/6, но 1/7 или 1/8 часть суши – необъятные пространства и умопомрачительные ресурсы, включая пресную воду, то слабая Россия оказывается мишенью, фактором, раздражающим ближних и дальних соседей. Причем, если в XIX веке это были соседи главным образом с Запада, то сегодня это соседи со всех сторон света, кроме Севера.
Уже в конце XIX века Запад фактически прислал России «черную метку». «Акт берлинской конференции» 1884 г. зафиксировал принцип «эффективной оккупации»: если страна не может как следует добывать сырье на своей территории, то она обязана допускать к эксплуатации более эффективные и развитые страны. Формально это говорилось об афро-азиатских странах, но в виду имелась и Россия, все больше попадавшая в зависимость от западных банков. На рубеже ХХ-XXI вв. ситуация типологически повторяется под знаменем глобализации и ТНК.