Руламан
Шрифт:
Услышав от вождя Тульки о пришлых калатах, Раксо сказал спокойно:
— Если калаты будут теснить нас, мы удалимся на озера. Там, на озере, жить лучше, веселее; там больше людей.
— А мне бы было тяжело покинуть мои горы… — говорил Руль с печалью.
Руль предложил Раксо отправиться дальше вместе. Раксо согласился с радостью.
На рассвете следующего дня племя Улы было готово в путь. После роскошного угощения форелями, караван снова тронулся, в путь. У широкой и быстрой Длинной реки айматы раскинули новый лагерь; им предстояло переправиться на другой берег.
С давних пор в прибрежных камышах айматы хранили несколько плотов. Многие из плотов уже никуда не годились; многие пришлось основательно чинить; на постройку новых и на починку старых плотов понадобилось целых три дня.
Переправившись не без страха через широкую реку, айматы двинулись вдоль берега до ручья Канзы и через его долину к Озеру Сомов.
Глава 12. ДВА МЕСЯЦА НА ОЗЕРЕ
На берегу Озера Сомов племя Тульки встретилось с родственным ему племенем озерных айматов. Это слабое и мирное племя питалось исключительно рыбой. Обилие рыбы позволяло им делать запасы не только для себя на длинную зиму, но и для продажи. Зимой поселение озерных айматов имело жалкий вид: большую часть года снег покрывал всю местность на высоту человеческого роста; из-под него еле виднелись жиденькие хижины айматов, и только дым, поднимавшийся из отверстий в снегу, указывал на существование человеческих жилищ. На льду озера, на высоких сваях, стояли особые постройки для хранения сушеной рыбы, а к сваям были привязаны челноки, выдолбленные из толстых кусков дерева.
Летом все оживало. И хоть снежные вершины по прежнему белели вдали, но вблизи зеленела роскошная трава лугов, а за ними чернел громадный сосновый бор. Айматы перебирались тогда в хижины, построенные на сваях, и все дни проводили на рыбной ловле, скользя в челноках с легкостью чаек. А на песчаном берегу блестела как стекло разложенная для просушки рыба. Сети для ловли рыбы были сделаны у них из лыка и ремней; крючки и гарпуны были роговые, очень искусно загнутые. Кроме того, озерные айматы часто ловили рыбу с помощью особых больших корзин, сплетенных из дикой виноградной лозы. В такие корзины попадались жирные угри, налимы, раки и всякая мелкая рыба. Для лососей, форелей и других крупных рыб употреблялись крючья, привязанные к лесам, свитым из кишок животных. Щук ловили особой петлей, стараясь зацепить ее под грудные плавники, а чтобы петля легче опускалась на дно, где дремали спокойно щуки, к ней привязывали камень. Но самой заманчивой добычей для айматов были сомы, целыми стаями плавающие у болотистых берегов озера. Сомы зарывались днем в ил, и айматам приходилось бить их гарпунами по ночам, когда они выплывали при свете луны на поверхность воды. И если удавалось убить сома, нередко в несколько саженей длиною, племя устраивало праздник, как после убийства медведя.
Озерные айматы обменивали свою рыбу горным племенам на каменные топоры, на шкуры оленей, на роговые изделия и разную утварь. Дети тех и других постоянно состязались в ловкости: дети озерных племен превосходили горных в плавании и гребле, а горные — в стрельбе из лука, в метании копий и лазании по деревьям.
Руламан вместе с другими показывал свою удаль; он убивал из лука налету серых и белых чаек и лебедей, водившихся в прибрежном камыше в громадном количестве, и смеялся над озерными мальчиками, ловившими птицу на крючок, словно рыбу.
Однажды черный ворон Парры отважился полететь над озером; стая чаек, возмущенная таким вторжением в их водное царство, окружила его и стала бить крыльями и клювами; черные перья ворона закружились над водой, и несчастная птица с жалобным карканьем поспешила назад на берег. Руламан, увидев эту картину, рассердился и стал стрелять поочередно в каждую из чаек. Озерные мальчики смотрели, разинув рты, как одна за другой падали в воду острокрылые птицы, и дивились чудесному искусству стрельбы. Но кто сразу занял у озерных айматов выдающееся положение, так это Ангеко, пришедший вместе со своим племенем к зеленым берегам Озера Сомов. Здесь более, чем на родине, верили в его чародейство. Его хижина, покрытая красными и черными шкурами оленей, бросилась в глаза еще издали; со всех сторон несли к ней больных, которые иной раз часами ждали своей очереди у лечившего их Ангеко и лежали у входа перед шестом, где сидел филин. Торжественный бой барабана и пение Ангеко заставляли биться в суеверном страхе и благоговении их сердца. В благодарность за лечение в кладовые Ангеко сыпались обильные приношения свежей и сушеной рыбы.
Глава 13. РУЛАМАН И ОБУ
Еще со времени охоты на буррию было, по-видимому, решено, что Руламан займет после Руля его место предводителя племени. Все были рады этому; только один юноша Обу, который был старше Руламана на четыре года и должен был, казалось, раньше его получить копье, завидовал сыну Руля. По правилам, он должен был все-таки подчиняться Руламану, как уже получившему копье. Обу было трудно примириться с этим, и часто он старался обидеть Руламана.
Только поздней осенью вернулись айматы в пещеру Тулька, тяжело нагруженные сушеной рыбой. Плоды тиса покраснели за время их отсутствия; лес по-старому шумел и стонал, а солнце хотя еще светило и ярко, но грело мало.
Однажды молодежь упражнялась перед входом в пещеру в стрельбе из лука. Мишенью для юношей служил старый пень, которому довольно искусно была придана форма медведя, сидящего на земле. После стрел мальчики перешли к метанию дротиков; медведь был весь утыкан стрелами и копьями снизу доверху, но никому еще ни разу не удалось попасть в сердце зверю, отмеченное черным пятном величиною в ладонь.
— Руламан! — закричал Обу сыну Руля, сидевшему в стороне, у ног Парры, — медведь еще жив, а начальник не должен давать промаха… Руламан молча принял вызов, взял лук, прицелился, и каменное острие стрелы глубоко вонзилось в черное пятно на пне. Мальчики кругом в восторге захлопали в ладоши, но Обу промолчал.
Началась другая игра.
Обу взял длинную веревку из виноградной лозы с петлей на конце, крепко обмотал ее вокруг одной из верхних веток тиса, спустил свободный конец вниз почти до самой земли и стал на ней качаться. Его примеру последовали другие мальчики. Один за другим влезали они на ветку тиса и, ухватившись за конец веревки, качались в воздухе от нижних ветвей тиса до скалы и обратно.
Когда очередь дошла до Руламана, ворон, сидевший безучастно над головой Парры, с громким криком перелетел на самую верхнюю ветку дуба, простиравшуюся над пропастью.
Обу, увидев это, со смехом сказал Руламану:
— Ну, маленький начальник, если ты долетишь до ворона и схватишь его, то я поцелую тебе ноги.
Руламан не выдержал, посмотрел сердито на насмешника и, подумав с минуту, одним громадным прыжком подскочил к веревке, влез при ее помощи на одну из нижних ветвей тиса и, раскачавшись на веревке, перелетел через всю площадку к дубу. Он спокойно, словно орел, уселся на его суку над самой пропастью.
Дети, разинув рты, смотрели снизу на Руламана. Женщины в ужасе бросили работу и визжали, простирая к нему руки; одна Парра радостно хлопала в ладоши и кричала:
— Белка!.. Белка!..
Ворон по зову Руламана доверчиво сел ему на плечо, и маленький начальник сильным размахом веревки вернулся с ним назад и спустился к подножию тиса.
Он подошел к Обу и сказал ему гордо:
— Ну, целуй мои ноги!
Сконфуженный Обу смиренно поклонился до земли и готов был уже исполнить унизительный обряд, как вдруг Руламан схватил его за руку, приподнял и, протянув ему свой лук, сказал:
— Возьми его от меня, Обу, и в знак дружбы дай мне твой.
С тех пор Обу не только примирился с Руламаном, но на всю жизнь стал его лучшим другом.