Руна на ладони
Шрифт:
— Я буду послушной, — протяжно прошептала она.
И двумя руками погладила опавшее, съежившееся копье Торгейра — влажное после её тела. Добавила, скользя по мужской плоти пальцами:
— Но никто не знает, что твориться в Неистинном Мидгарде. Что, если Локки держали именно там, подальше от нашего мира, где властвуют боги? Тогда никто, даже асы, сейчас не знают, что случилось с самым могучим йотуном. Он мог освободиться. Вспомни инеистого, убившего Ауг. Вспомни огненных, напавших на драккар волка. Он вез тебе
— Которые я и так знал, — проговорил Торгейр, чуть откинувшись назад — и опершись расставленными руками о постель. Поглядел на пальцы Хильдегард, гладившие его копье, приказал: — Хватит тереть. Не тяни, целуй.
Она встала, опустилась на колени между его раздвинутых колен. Сказала, бросив на Торгейра прищуренный взгляд снизу, от его бедер:
— Но волк тогда вез не только вести. У него на драккаре была его жена — вместе со своим даром. И дар этот проявился именно в схватке с огненными. Напомню тебе ещё кое-что. Ульф, как все оборотни — один из потомков волка Фенрира, сумевшего обрюхатить одну из человеческих женщин. А Фенрир сын Локки.
Хильдегард нагнулась, легко прихватила губами копье Торгейра. Пробормотала, оторвавшись от него:
— И не забывай, для чего тебя избрали боги. Почему Один защитил тебя от рун. Асы хотят вернуться в Неистинный Мидгард…
***
Выйдя на палубу, Света вдруг осознала, что просто ходить за Ульфом хвостом мало — надо ещё держать наготове перевернутую руну Врат, на тот случай, если Хильдегард снова появится.
Может, вырезать её прямо на ножнах, подумала она. Те по-прежнему висели у неё на шее. Вот только нож остался в каюте.
Ульф, не выпуская её руки, уже шагал к правилу, возле которого стояло несколько человек. Пока Света поднималась по лестнице, до неё долетали звуки приглушенного разговора — но едва оборотень вынырнул из люка, все смолкло. И теперь слышалось лишь гулкое шипенье, с которым нос корабля разрезал воду, сливавшееся с мерным шелестом волн.
Над правым бортом, с той стороны, где вечером горел закат, сейчас слабо светилась затуманенная луна, выглянувшая в прореху между темно-синих туч. Черное море под ней слабо серебрилось.
Ульф, подойдя к корме, бросил:
— Сигвард, поворачивайте к Ульфхольму. Передайте моему отцу, чтобы не верил вестям от меня, даже если у вестников будут условленные знаки. Но скажи старому Ормульфу, что он может довериться моей жене, Свейтлан Холегсдоутир. И пусть доверяет ей во всем. Я сейчас уйду с корабля, так же, как и пришел. Жена уйдет вместе со мной. Потом она, возможно, вернется…
— Это все её колдовство, ярл? — жадно спросил кто-то.
И Света, уже потянувшая к поясу Ульфа — за длинным ножом, который оборотень после еды снова вложил в ножны — затаила дыхание.
— Не твое дело, Стейнбъёрн, — проворчал другой мужчина. — Надо будет, нам скажут…
— Сигвард прав, — уронил Ульф. — Когда придет время, я скажу. А пока помните вот о чем — когда огненные подкараулили нас у островов, моя жена поднялась на палубу. И в той битве никто не погиб, хотя против нас были сразу три черных струга. Хотите, чтобы «Черному волку» и дальше так везло? Тогда держите языки за зубами.
Он пытается расположить своих людей ко мне, подумала Света. Чтобы они не чувствовали враждебности, если она вдруг вернется на корабль одна, без их ярла. И не опасались женщины, которая владеет неведомым колдовством.
Она снова потянулась к поясу Ульфа за ножом — но тот вдруг накрыл её пальцы ладонью. Сгреб, дернул, заставив шагнуть к нему. Света уткнулась лицом в его плечо…
— И помните вот что — я никому не прощу неуважения к Хоулегсдоутир, — громко бросил Ульф. — Чего застыли, как неживые? Разве я не сказал — поворачивайте в Ульфхольм? Если что, увидимся уже там…
Он повернулся, снова потянул Свету за собой, не выпуская её руки. Нырнул в люк, подсвеченный снизу альвовым огнем.
И уже внизу тихо пробормотал, приоткрыв клыки в улыбке:
— Больше не хватайся за мой ремень на людях, Свейта. Я знаю, что тебе со мной хорошо. Но у нас не принято показывать это прилюдно.
В его голосе плавала едва заметная нотка самодовольства. И она, насмешливо приподняв брови, бросила:
— Нож давать!
Ульф тут же подал ей нож, нисколько не смутившись, судя по его лицу. Правда, клыки он все-таки спрятал…
Света ухватилась за многострадальные ножны, уже помеченные с одной стороны руной знания. Нацарапала на обороте треугольный флажок, обращенный влево — перевернутую руну Врат. Протянула нож хозяину.
Ульф, не спускавший с неё глаз все это время, одобрительно пробормотал:
— Да, Торгейр может передумать. Что ж, пойду прихвачу еды, и уходим.
Еда-то им зачем, вдруг подумала Света. Проход она откроет напрямую к темному альву, которого видела. Вести от колдуньи, надо полагать, нес именно он. И бродить по подземельям темных им не придется. А открыть проход куда-то ещё не получится. Людей, виденных в Нордмарке, Света помнила смутно. Хорошо разглядела лишь темного альва. Да ещё светлого — того самого красавца, что пялился на неё у причалов Нордмарка…
Разве что Ульф решит, что из подземелий темных альвов им следует подняться прямо на поверхность, не возвращаясь на корабль. Вот тогда еда пригодится.
Ульф уже тянул её за собой к закутку, где размещался камбуз. По широкой спине на ходу мотался серовато-молочный хвост — доходивший до лопаток, собранный из неровных прядей, опаленных на концах.
И Света, глядя в спину мужу, подумала уже совсем о другом. Неизвестно, откроет ли темный альв то, что сказала ему Ауг, каким-то незваным гостям…