Руна
Шрифт:
Безумная оттолкнулась от двери. Подошла. Три рубля поставила на кон перед Косолаповым. Тот взвился. Толи опасаясь ее, толи оскорбившись. Задышал тяжело, сам покраснел, как рак. Илья кивнул. Все равно никто не проигрывает на Майдане сразу. Даже если проиграет, выигравший обязан треть вернуть. Таковы правила.
Играли в карты. И тут понял Илья, девчонка считает. И сказал бы что шулер, но ведь не скажешь. Хотя кто ее знает? Она выиграла у Косолапова. Вернула рубль. Мужики начали коситься с любопытством.
Бывший купец в ярости, в азарте, готовый скрутить девчонку в рог, вызнать, как смухлевала. И бог знает, чем бы, все закончилось, как закричал сторож «стрема». Исчезли с лавки тряпица и карты. Свечу махом погасили.
Илья меж Косолаповым и девчонкой оказался. Изба темная, только льется свет из окна, что луна дает. Дыхание, возня, кряхтение людское, бабские ласковые шальные вздохи на дальней лавке. Вот и все звуки.
— Михайло, оставь! Она взяла куш честно, — прошептал он тихо, не ощущая малышку за спиной.
Словно и не было никого там, и не дышит. На слух он не жаловался. Поймал себя на мысли, что хотел бы ощутить. Ищет этого. Ведь оборотень за спиной, это всегда опасность. Но Руна не знает этого. А ему бы не вестись на это и не желать врага своего, дабы бога не гневить.
Зато Косолапов обиженно пыхтит, под звуки проворачивающегося ключа, и возни с щеколдой кого-то из унтер-офицеров.
Дверь распахнулась. На пороге оказался солдат с лампадкой.
— Бабы, — произнес он громко, освещая комнату. — Кто в баню желает? Натопили от души.
Народ воодушевился, начал подниматься.
— Только женщины, мужики потом, — прикрикнул рядовой, передал ключ от замка солдату на посту. — По пятнадцать человек.
Бабы вышли и направилась в баню первая партия. Мужики все дела забросили, к трем маленьким окошкам, что во двор смотрели, прильнули. Ждут угощение для глаз.
— Зачем это? — усмехнулся Илья.
Косолапов мечтательно улыбнулся.
— Так ведь запруда рядом. Всегда найдется несколько желающих окунуться.
Что ж и мужиков понять можно, и баб. Илья тоже сел, недалеко, наблюдая, как мужики затихли, задремали, пока кто-нибудь не гикнет, не оповестит о начале зрелища. Он и сам задремал, видя почему-то во сне не бывшую любовницу, а Руну. Встрепенулся от визга, четверть часа спустя.
Визжали бабы, выбегая из бани, в чем мать родила.
— Волчица! Свят-свят, прости господи! Спаси и сохрани! Волчица. Ведьма-Ведьма.
Они вопили голося, кто во что горазд. Мужики посыпали с охраной во двор. Этапный двор все равно частоколом огорожен. В центре ворота, а калитка у бани, за которой запруда.
— Отставить! Прекратить истерику. Этап стройся, — завопил, срывая голос главный конвойный офицер.
Он и сам в одной рубахе и штанах, выскочил, как есть из избы-казармы. От окрика народ пришел в себя. Волна паники, не остыв, махом не улеглась.
— Я сказал, построились.
Бабы прикрыли сиськи руками, а причинное место длинными волосами. Оголили жопы. Заставляя мужиков бочком вдоль частокола поменять угол зрения. Всем хотелось потешить взгляд, раз по-другому не выходило никак.
— Что здесь происходит?
— Волчица, там, — отозвалась Иванна.
Главный конвойный офицер в сказки не верил, а на этапе чего только не видывал, как только человеческий разум не умеет извращаться одному Богу известно. Потому засопел он не довольно, разрезая взглядом толпу, приходя в ярость, а не держат ли они его за олуха последнего!?
— Да, откуда ей взяться там?
— Иди проверь сам.
— На кол ее.
— Убить. Она ведьма!
— Ишь проверю, мало не покажется. Бабские небылицы мужикам рассказывайте. А мне, правду матку, извольте!
— Да волк она! Упырь! Вот тебе крест!
— Молчать!
Словно в противовес его словам, издали разнесся вой то ли собачий, то ли волчий. Народ разом притих. Бабы тихонько заскулили и не понятно то ли от холода, то ли и в самом деле от страха.
— Староста, — офицер бросил взгляд на Илью, мотнул головой в сторону бани, мол иди посмотри.
Илья окинул тяжелым взглядом перепуганных, кивнул угрюмо. Он видел, как безумная шла мыться в первой партии, и среди баб ее нет. Девчонка видимо проклятая, одни несчастья на его голову от нее. И за что такое наказание?
Он двинулся к зданию, зашел в душный предбанник. Ожидал, чего угодно. Оборота, волчицу, лужи крови, труп женщины… Самое поганое. Ан нет, Руна вышла сама из бани, завернутая в одну тряпку. Вот же дура! Шагнула легко, пружинистой походкой, если бы не перекошенное от ужаса лицо. Бедра мерно колыхались в такт шажкам. Мокрые волосы бьют по плечам. Ноги длинные, босые.
Повернулась к двери, взяла вещи с лавки.
Или верно, блаженная? Снаружи перепуганные люди, двор полнится кровожадными бабами, а она в тряпице, что липнет к крепкому заду. А под ней!? Возмущенный взгляд Ильи завернул против воли под низ, прилепился к лобку с коротким белым пушком. Илья сглотнул. Волна непрошеного жара пошла в плечах, в груди, в паху. Горячая плоть наполнилась силой.
— Убей ее! — доносились вопли со двора.
Сплошное наказание! Он шагнул к ней, схватил сзади и крепко зажал ей рот. Вывернув тонкие руки за спину, прижал животом к банной стене.
Малышка всхлипнула, не в силах шелохнуться.
Раздвинул ей ноги и втиснулся между ними, расшнуровывая гашник.
— Не надо, — взмолилась она, не понимая, что ее ждет.
— Думать раньше стоило, — взорвался Илья, рыча ей в ушко, задыхаясь от распаренного аромата кожи. — Когда душила старого ублюдка. А теперь терпи! Твой единственный…
Рывком стащил штаны вниз с себя.
Девчонка затрепыхалась в его мертвой хватке. Заскулила с отчаяньем.
Он толкнулся в ее влажную кожу, вздыбленной головкой елды. Горячо обжег, низ его живота вжался в половинки сладкой попки. Илья задохнулся.