Русь эзотерическая (Учителя и М-ученики), Манскова Ольга Витальевна

Русь эзотерическая (Учителя и М-ученики)

на обложку

Манскова Ольга Витальевна

Шрифт:

– "Глаза" жалко, - сказал он будничным голосом, обращаясь к застывшему столбом дяде Юре.
– Хороший был амулет. Намоленный. Подарок. Но, видать, он уже отработал своё.

– Дать... Ничего себе дела, - только и сказал дядя Юра.

– Пойдем обратно, что ли?
– предложил Андрей.
– Теперь можно будет и на лагуне искупаться...

– Это, дать, даже нужно, - ответил, приходя в себя, дядя Юра.
– Там, дать, недавно кто-то около дерева, на высоком берегу, планку на пне закрепил. Если на неё стать и вниз прыгнуть, то сразу на глубину

уйдёшь. Здорово! Вниз головой, дать. В ледяную воду. Как раз то, что сейчас нужно.

– А потом и хлеб съедим, - добавил Андрей.

* * *

У костра остался только Гера, который уже исполнил, наверное, весь свой репертуар: совершенно разные по стилю мелодии, от лирически-задумчивых до быстрых и ритмичных. Затем, побренчав немного что-то невразумительное, он затянул экспромт... Всё более и более воодушевляясь.

– Спина открыта всем ветрам,

Меня дубасит дождь заклятый.

Но по кармическим долгам

Я уплатил двойную плату.

Теперь пуста моя сума,

Душа вся в дырах и заплатах,

Но по кармическим долгам

Я уплатил двойную плату.

Я не завидую царям,

С врагов не требую расплаты.

Ведь по кармическам долгам

Я уплатил двойную плату.

Но вот Гера оторвался от гитары: он услышал отдаленные голоса... Сюда, по узкой тропке под деревьями, а не по грунтовке, уже приближались люди. Первым шел Сан Саныч, за ним - Алексей, тот самый, что всегда ходил с алюминиевой рамкой, дальше - маленькая худенькая бабушка с внуком Дениской, следом - две женщины, которые держались на Поляне всегда вместе, но имён которых Гера не запомнил, и замыкал шествие Петр Семёнович, который катил впереди себя тележку с деревянной коробкой: в неё он складывал сушёные грибы и травы.

– О, Гера! Ты нас уже опередил!
– удивился Сан Саныч.
– А моя группа решила тоже сюда перебазироваться.

– А где хозяин костра? Разрешит он нам здесь остановиться, пожить немного?
– спросил Алексей.

– Тише! Не мешайте! Он сейчас на мандале. Медитирует. П-просил, если люди придут, всех чаем напоить и развлечь. Садитесь, пожалуйста! Там - к-кружки. На всех хватит. А не хватит, так будем пить чай по очереди. Чаёк свежий сейчас заварим, - ответил Гера.

– Ух, ты! Так он про нас заранее знал, что ли?
– удивилась светловолосая полная женщина.

– Не знал, но предчувствовал; лес всё чувствует, и Николаю рассказывает... Шутка, конечно, - пояснил Гера.

– Ну, в каждой шутке - есть доля шутки. А всё остальное - как мы знаем, правда!
– засмеялась светловолосая.

– Правда -- это то, что я всегда чувствовала, Валя, - обратилась к ней её подруга, высокая женщина с короткой темной стрижкой.
– И так скажу об этом: вот мы, магнитчики, бегаем по лесу, суетимся. Человечество, говорим, спасаем, глобальные конструкции строим: невесть что

о себе возомнили... А где-то в глубине леса сидят люди и ждут. И после нашего отъезда лес чистят. Духовно. От наших вредных эманаций. И вот, кажется, я, наконец, найду здесь обоснование для своих подобных чувств и ощущений.

– Как вас, обеих, зовут? А то я позабыл, - спросил Гера вежливым голосом.

– Не удивительно. Разве всех, кто на Поляне был, упомнишь? Меня зовут Татьяна, а её - Валя, - представила темноволосая.

– Спеть вам, Таня и Валя, песенку, пока греется кипяток для чая?
– предложил Гера.

– Давай, - хором согласились те.

Гера взял гитару, лениво побренчал, что-то бормоча себе под нос, и, наконец, бодро начал:

– Хоть поверьте, хоть проверьте,

Но вчера приснилось мне:

Заплатил я все налоги,

И живу в другой стране.

Всё прекрасно, всё толково,

В римской тоге я одет.

И с улыбкой возле дома