Русь и Орда
Шрифт:
И никакой особой отдачи, никакого рывка, присущего пороховому оружию…
Однако показавшийся в полусотне метров от нас слева крупный такой лось бежит столь резво, что прицелиться в стремительно мелькающего промеж деревьев сохатого не представляется возможным! Да впрочем, оно и не нужно: в поднятую криком загонщиков дичь со всех сторон полетели стрелы ближних к ней лучников — и несколько раз раненый в упор лось даже не добежал до цепочки стрельцов… Отчаянно заревев от боли — и бьюсь об заклад, от осознания собственного конца! — благородное животное рухнуло наземь, где и было добито экономным и точным ударом рогатины…
— Прости.
Последнее слово сорвалось с моих губ в тот самый миг,
Какое-то убийство эта загонная охота…
— Княже, может, повернем? Казаки и без нас справятся.
Я обернулся к Алексею, необычно серьезно смотрящему мне в глаза — как кажется, верный друг очень точно уловил смену моего настроения. А я бы и рад согласиться с ним… Но нет, раз уж инициировал охоту, нужно идти до конца! С полным пониманием того, к чему приводит твои действия, твой выбор… В конце концов, если отбросить эмоции — в лосе от трехсот килограмм и до полутоны мяса, большая часть которого годно в употребление. Субпродукты типа печени, сердца и почек будут съедены сразу, запеченные на костре — законная добыча охотников… Все остальное мы постараемся засолить и завялить в виде солонины, либо закоптить. Можно даже сухую вяленую колбасу сделать — зимой, предстоящей зимой все сгодится!
А все, потому что как-то уже опасно долго задерживаются хлебные обозы наших купцов. Вон, из Пронска и Рязани давно уже прибыло и зерно, и соль — но зерна явно недостаточно для зимнего пропитания собравшегося под моей рукой народа. А это и освобожденные нами невольники, и решившие задержаться ушкуйники, и перебравшиеся в княжество казаки… Увы, бедно заселенный край, имея все преимущества плодородного чернозема, на этот год еще не может прокормить новых подданных, воинов и поселенцев. Конечно, кое-какие излишка зерна у моих крестьян остались — так я их и забрал в виде подати. Но эти излишки так — на первое время…
Не меньше же половины планируемого для пропитания в зиму зерна должны были прислать вятские и новгородские купцы, закупив его в Суздальских да Владимирских землях. Местный край, а точнее Владимиро-Суздальское ополье является своеобразной житницей Северо-Восточной Руси — несмотря на то, что лесостепная зона Рязанского княжества более плодородна, она куда как хуже заселена. Плюс неплохие урожаи хлеба дает и занятое русичами верхнее Поволжье…
Так вот хлыновские купцы во главе с Путятой Михайловичем, спонсировавшие наш поход на Азак, должны были привести несколько караванов с зерном — на покупку которого ушла бы большая часть захваченной добычи. С учетом же мена на дорогие шелка и парчу, и перепродажу их европейским торговым гостям через Новгород, наши купцы покрыли бы затраты и на поход, и на покупку хлеба, и еще бы в плюсе остались! С Пронскими же и Рязанскими-то купчишками мы рассчитывались полновесным серебром…
Но нет наших караванов с зерном, нет — ходя уже должны были прибыть! И мыслю я, что не обошлось здесь без князя Дмитрия Константиновича — ведь именно в его владениях должны были закупиться половиной хлеба, и его же землями вести судовые караваны и обозы со стратегическим для княжества товаром. А если вспомнить, что Путята как раз и был доверенным человеком Дмитрия Суздальского, так и вовсе страшно становится… Конечно, купцам невыгодно меня кидать — ведь нужно же им как-то отбить деньги, потраченные на спонсирование похода! Но тесть Донского вполне мог вставить им палки в колеса…
Может, я просто ошибаюсь, и хлеб еще придет. Но рисковать не стал — и, приготовив запас трофейных
Хорошо хоть, оставшиеся в княжестве повольники оказались вполне вменяемы, а вожди их обладают стратегическим мышлением — потому сбор серебра на уже купленное зерно мы организовали без особых сложностей. Ну а специи, что уже идут на заготовку мяса, я попросил себе в виде доли добычи, что причиталась Усу… И к слову, ушкуйники высоко оценили передачу моих пряностей на заготовку мяса.
Так что пусть уж лучше умрет лось, добытый на охоте — чем кто-то из моих воев, или заселивших Елец невольников и невольниц, вызволенных нами из Таны. Да и практически все казаки, ходившие со мной в поход, решились отправиться на север вместе с большей частью своих семей! Испугались они мести татар за Азак — на что я и рассчитывал… Донцы, правда, захватили собственные припасы, и какой-никакой скот — но за время перехода до Ельца припасы уж подъели, а от скота оставили только дающих молоко овец и коз, да лучших несушек из птицы.
— Нет, идем вперед.
Да, причины проводить именно загонные охоты у меня веские — так что есть чем и совесть успокоить. Но чтобы я когда-нибудь еще охотился не для добычи мяса в пропитание моим людям, а участвовал в охоте ради азарта?! Ну, уж дудки!
Стоит ли говорить о том, что все приподнято-бодрое настроение в одночасье улетучилось?
…Мы прошли еще полсотни шагов, вплотную приблизившись к густым зарослям лещины — лесного ореха, прародителя фундука. За это время на цепь охотников успело выскочить небольшое семейство лосей из трех животных. И судя по отсутствию рогов у самого крупного лося, и небольшим рогам у прочих зверушек, это была матка с парой относительно молодых телят, может, трехлеток… Все они выбежали на лучников сильно левее нас — зато Алексей вновь отличился меткостью, догнав стрелой крупного зайца-беляка, выскочившего буквально из-под наших ног! Хоронился, значит, в укрытии в невысоких кустах — да как мы приблизились, спугнули… Сменить шубку на белую заяц, конечно, еще не успел — но это именно беляк; в отличие от русаков, беляки предпочитают для жизни именно лес…
Заприметив кусты лещины, я поспешно двинулся к зарослям, опустив арбалет — насколько мне не изменяет память, лесной орех по калорийности перебивает и мясо, и рыбу, и всякую там молочку. Набью заплечную суму орехом — считай, неплохо так поохотился! И самому убивать никого не придется…
Но стоило мне приблизится к кустарнику, внутри его почудилось какое-то смутное движение… Его уловил и Алексей, азартно воскликнув:
— Еще глухарь!
И прежде, чем я успел хоть что-то сообразить, справа тонко пропела тетива, отправив в полет коротко свистнувшую стрелу… И тотчас внутри зарослей лещины вдруг раздался оглушающий, утробный рев — и навстречу нам, напролом сквозь кустарник, ломанулось что-то свирепое и огромное!
— Медведь!!!
Михаил встревожено, даже испуганно закричал по левую от меня руку — в то время как справа свистнула еще одна стрела. Недолго думая, на одних рефлексах я вскинул арбалет — и практически не целясь, отправил болт в зверя, рвущегося ко мне!
— Беги, княже!!!
Отчаянный крик Михаила ударил по ушам — но, увидев разъяренного и кажущегося огромным, свирепо оскалившегося медведя, я замер соляным столбом, не в силах пошевелиться! Мой болт угодил рядом с головой зверюги, в плечевой бугор — а одна из стрел Алексея поразила толстый бок; куда ушла вторая, я так и не понял… Лишь успел только уловить смерть на клыках уже прорвавшегося сквозь кустарник «хозяина».