Русь нерусская: Как рождалась «Рiдна мова»
Шрифт:
Настоящий успех пришёл к украинскому языку уже в советское время. Социалистический период истории Украины сегодня оценивается по-разному. Несомненно, однако, что именно за годы советской власти украинский язык, говоря словами видного мовознавца, пылкого украинизатора А.Н.Синявского, «из языка жменьки полулегальной интеллигенции до Октябрьской революции волей этой последней становится органом государственной жизни страны».
Разумеется, всё случилось не в один миг. До революции малороссы сознавали себя такими же русскими, как и великороссы. Они и слышать не хотели о каком-то «украинском языке» и «украинской национальной идее». «Всякую украинофильскую пропаганду мы отвергаем, ибо никогда не считали и не считаем себя нерусскими, и с какой бы хитростью ни старались услужливые гг. Милюковы
Самостийные правители Украины столкнулись с острым нежеланием малороссов отделять себя в национальном отношении от великороссов. Отсутствие поддержки в народе вынудило вождей украинского движения отказаться от свободных всеукраинских выборов в Центральную Раду. «Мы на это не посмели решиться» — признал М.С.Грушевский. Рада так и осталась сборищем «национально сознательных» деятелей, никого, кроме самих себя, не представлявших («Банда фанатиков, без всякого влияния» — так охарактеризовал ее французский консул в Киеве).
Когда летом 1917 года Временное правительство предложило передать под контроль Центральной Рады все территории, население которых через свободно избранные органы местного самоуправления (как раз проходили выборы в местные органы власти) выскажется за автономию Украины, Грушевского и его соратников охватила паника. Они-то прекрасно знали о подлинной «популярности» в народе «украинской национальной идеи». В результате Рада быстро сговорилась с правительством Керенского, получив в свое распоряжение, вместо всей Украины, только часть ее (без Екатеринославской, Таврической, Харьковской и Херсонской губерний), зато без учета мнения населения.
Впрочем, мнение это выявилось во время начавшейся скоро гражданской войны. Большинство украинцев, принявших в ней участие, воевали в рядах красной или белой армий. Лозунги «самостийной Украины» почти не находили приверженцев. «Самостийничество» как политическая идея было настолько непопулярно, — свидетельствовал член Центральной Рады, а позднее — заместитель премьер-министра и министр внутренних дел в одном из петлюровских правительств А.Ф.Саликовский, — что даже в прошлом (т. е. 1917-м — Авт.) году в начале октября на всеукраинском военном съезде в Киеве самостийники составляли самый маленький процент, и их появление на трибуне вызвало возмущение».
«Наша беда в том, что у украинского селянства еще совершенно нет национального самосознания, — жаловался большевику А.Мартынову еще один украинский деятель. — Наши дядьки говорят: мы на фронте из одного котла ели кашу с москалями и нам незачем с ними ссориться. Чтобы создать свою Украину, нам необходимо призвать на помощь чужеземные войска. Когда иностранные штыки выроют глубокий ров между нами и Московией, тогда наше селянство постепенно привыкнет к мысли, что мы составляем особый народ».
«Разве все украинцы за Украину стояли? Нет, ещё были миллионы несознательного народа по городам и сёлам, который ратовал за Россию, выдавал себя за русских, а украинство, вслед за московской пропагандой — за «немецкий вымысел» — свидетельствовал петлюровский министр Н.Е.Шаповал. А крупнейший историк из украинской диаспоры О.Прицак констатировал, что «в 1917–1920 гг… украинцы-крестьяне не сознавали ни необходимости, ни возможности создания своего собственного государства».
Интересный эпизод, наглядно демонстрирующий тогдашние взгляды украинских крестьян, приводит в своих воспоминаниях некий Яков Струхманчук (очевидно, его настоящая фамилия — Струхман), служивший в Украинской галицкой армии (УГА). В 1919 году остатки разгромленной поляками УГА покинули Галицию и перешли на территорию Подольской губернии, влившись в ряды петлюровского войска. В одном из сел галичане обнаружили памятник императору Александру ІІ, о чем Струхман тут же донес начальству. Однако военное командование, опасаясь вызвать недовольство населения, распорядилось «не трогать царя». Струхман никак не мог успокоиться по этому поводу. В конце концов, он «позволил себе на собственную руку «сделать в селе революцию» и приказал стрельцам снять царя», что и было исполнено. Возмущение крестьян было так велико, что петлюровское командование вынуждено было назначить расследование инциндента, обещая строго наказать виновных. И хотя виноватых, естественно, «не нашли», в частном порядке командиры упрекали Струхмана за самоуправство, поссорившее стрельцов с крестьянами. Видимо память о русском царе (кстати, том самом, который подписал Эмский указ) была для подольских селян дороже «украинской национальной идеи».
И во времена Киевской Руси, и позднее, когда Русь стали подразделять на Малую, Великую и Белую, на всём протяжении тысячелетней истории русичи в национальном отношении являлись одним народом. Разве что казаки (донские и запорожские) одно время объявляли себя особой «казацкой нацией» и отделялись, таким образом, от малорусских и великорусских крестьян (например, крестьян-малороссов малороссы-казаки презрительно именовали «гречкосіями» и, конечно, не собирались родниться с ними). Но та казацкая вольница в термины «нация» и «народ» вкладывала совсем иной смысл, чем вкладывает в эти термины наука.
Наука же (этнография, история, филология, этническая психология, антропология) вполне определённо установила, что между великороссами и малороссами гораздо меньше разницы, чем между до сих пор считающимися одними нациями великополянами и малополянами в Польше, немцами Верхней и Нижней Германии, северными и южными французами. Мнения о малороссах и великороссах как двух ветвях одной нации вплоть до ХХ века единодушно придерживалось абсолютное большинство учёных как отечественных, так и зарубежных. К примеру, крупнейший чешский историк-славист, профессор Пражского университета Л.Нидерле отмечал, что между малороссами и великороссами «столь много общих черт в истории, традиции, вере, языке и культуре, не говоря уже об общем происхождении, что с точки зрения стороннего и беспристрастного наблюдателя это только две части одного великого русского народа». (Вышеприведенное положение, содержащееся в чешском и французском изданиях книги профессора Нидерле «Обозрение современного славянства», таинственным образом исчезло из русского издания, осуществлённого в 1909 году Академией Наук. Либеральные академики готовы были идти на сокрытие истины, лишь бы не навредить своим «крестоносным» союзникам).
Польский ученый, этнограф Я.Ящуржинский, рассматривая этнографические типы великоросса и малоросса, указывал: «Индивидуальные особенности, которыми обрисовывается тот и другой, не представляют столь резких черт, на основании которых можно было бы сделать вывод о совершенной противоположности этих двух племен. Черты, различающие их, в общей сложности своей, уступают количеству сходных сторон, которыми они соприкасаются между собою и составляют таким образом одно этнографическое целое». В свою очередь, немецкий учёный А.Геттер подчёркивал, что русские «представляют собой один народ, но так же, как французы и немцы, распадаются на несколько ветвей». «Подобно тому, как есть разница между северными и южными французами или северными и южными немцами, так существует она между северо- и южнорусскими» (северорусскими А.Геттер называл великороссов, южнорусскими — малороссов).
Противоположного мнения придерживались лишь некоторые австрийские и немецкие учёные, близкие к правительствам этих стран. Однако в данном случае «учёные мужи» занимались не наукой, а пропагандой, пытаясь расколоть и ослабить крупнейшего геополитического противника Германии и Австро-Венгрии — Российскую Империю. Точно так же австро-германские политики от науки боролись против другого геополитического соперника — Франции, пытаясь популяризировать теорию об отдельной южно-французской (провансальской) нации, «порабощённой» северными французами, и о «провансальском национальном возрождении» (о силезском и боснийском «национальных возрождениях», имеющих аналогичное происхождение, уже упоминалось).