Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного
Шрифт:
«И поклонишася немьци князю, Ярослав же взял с ними мир по всей правде своей». Магистр ордена Фольквин фон Винтерштеттен лично был вынужден униженно просить о заключении мира с Ярославом Всеволодовичем на его условиях, который соблюдался в течение трех лет.
«Немцы, видя такую над собою беду беспомощную, прислали знатных людей просить о мире. И Ярослав, рассудив, учинил с ними перемирье на три года и, взяв дары многие, возвратился» (В.Н.Татищев).
Вполне возможно, что помимо даров, Ярослав вытребовал с немцев дань с Юрьева для себя и для всех своих преемников. Именно ту самую знаменитую дань, которая впоследствии послужила поводом Иоанну IV Грозному начать Ливонскую войну. Роберт Виппер в своей работе, посвященной Ивану Грозному, приводит такие слова Алексея
Вдумайтесь. Не крестоносцам платят дань. Нет. Отнюдь. Сам гордый, заносчивый орден теперь вынужден платить дань русскому князю. Склонить голову, пойти на поклон. Лишь бы их не трогали. Хотя бы пока. Пока не отойдут от такой оплеухи, пока вновь не наберутся сил. Пока не найдут нового союзника. Либо пока в Новгороде вновь не поменяется князь. Тогда можно будет попробовать вновь. А сейчас стисни зубы и плати, чтобы, не дай бог, не разозлить этого и без того свирепого русского князя.
Поражение на Омовже заставило орден меченосцев изменить направление походов и обратить внимание на Литву, где крестоносцы также потерпят поражение.
Успешный поход Ярослава на Юрьев стал одной из главных причин, которая заставила магистра Волквина с еще большим усердием возобновить свои труды по соединению ордена меченосцев с Тевтонским орденом. Но был во всем этом еще один момент. Дело в том, что конечной цели своего похода – возвращения Юрьева под свою державную руку, Ярослав так и не достиг. Даже штурма Дерпта не последовало.
Возникает закономерный вопрос – почему? Вполне вероятно, что не всех рыцарей удалось уничтожить в битве, часть их вполне могла укрыться за городскими стенами. А это уже совсем иной расклад. С другой стороны, могли опять забузить новгородцы, ибо немецким добром они разжились весьма основательно, а после этого лезть на неприступные городские стены всякая охота пропала. Пришли, пожгли да пограбили, а затем ушли в Новгород, в лучших традициях свободных людей. Могло быть и так. В итоге, не изменилось практически ничего, за исключением выплаты немцами дани.
Однако на этом активные военные действия не закончились.
В том же 1234 году Литва напала на Руссу. Литовцы явились перед городскими воротами внезапно и захватили посад до самого торга. Город оказался практически в их руках. Но они не смогли воспользоваться плодами своего внезапного нападения. Жители и местный гарнизон, вооружившись, ударили на литву и выгнали ее из посада, продолжив бой в чистом поле. «И тут побили несколько литвы, а рушан убито только 4 человека, в том числе храброго попа Петрила» (В. Н. Татищев). Литовцы отступили.
Весть об этом нападении скоро пришла и в Новгород, к Ярославу Всеволодовичу. Князь, узнавши об этом, нимало не медля, собрав всех, кто был под рукой, двинулся на разбойничье племя. Литовцы же спокойно плыли в насадах по реке Ловати и ничего дурного не подозревали.
У Муравьина Ярославу пришлось отпустить пехоту назад, потому что для нее недоставало хлеба, и продолжать путь с конной дружиной, чтобы не терять набранного темпа.
Всадники мчались, понукая коней. Торопились, спешили. Нагруженная награбленным скарбом литовская банда не должна была уйти безнаказанно. И не ушла!
Князь догнал литву в Торопецком княжестве.
Тут и произошел бой, в котором Ярослав покрошил в капусту незваных гостей. Была отбита вся добыча, а также захвачено три сотни коней.
Все, что было награблено непосильным трудом, вновь вернулось хозяевам.
Видимо, литовская рать не ожидала так скоро столкнуться с боевой дружиной Ярослава и новгородцами. Эта внезапность вкупе с ратным мастерством и решила исход дела. Побежденные бежали в леса, бросив все, что мешало им быстрее бежать: мечи, щиты и иное оружие. Правда, уйти удалось не всем, многих Ярославовы дружинники порубили. Видимо, оторваться сразу не удалось, а новгородцы, войдя в раж, преследовали убегающих, пока хватало сил. Чтобы знали накрепко – ходить на Русь стало опасно.
Про них так и сказано – «а инии ту костью падоша».
Потери русских были минимальны. «Новогородцов убито 10 мужей, Федор Яневич, сын тысяцкого, да щитник Гаврила Некутин, с другими» (В. Н. Татищев).
Ярослав записал на свой счет еще одну уверенную победу. Его имя в Новгородской земле звучало все чаще и все громче. Мало кто сейчас мог сравниться по воинскому умению с этим князем. Мало кто мог похвастаться такой отважной и проверенной в боях дружиной. А после битвы на Эмайге с крестоносцами мало нашлось бы желающих проверить свое воинское счастье во встрече на поле боя с Ярославом, князем Новгородским, защитником Земли Русской. Жаль одно. Ярослав Всеволодович, правитель, который первым смог объединить под своей рукой Северо-Восточную и Южную Русь, воитель, которого боялись крестоносцы и которого опасался сам Батый, до сих пор остается самым недооцененным русским князем.
Как Даниил Галицкий победил тамплиеров
С кем только не довелось русским людям повоевать на Западе – шли на Русь суровые меченосцы и напыщенные тевтоны, лезли наглые ляхи и хитрые литовцы, пробовали на прочность воинственные шведы, наскакивали ятвяги, а венгерские короли спали и видели, как бы отхватить кусок послаще от Галицко-Волынских земель. Все это было в порядке вещей и никого не удивляло. Привыкли. Экзотикой повеяло тогда, когда пришлось русскому воинству оборонять рубежи своей земли от рыцарей-тамплиеров, появление которых в Восточной Европе выглядит на первый взгляд довольно странным. Вроде бы и не положено им было в этих краях находиться. Сфера интересов храмовников была далеко на Востоке и отнюдь не европейском, а Ближнем. Однако и рыцарский орден Храма Соломона не преминул сделать попытку поживиться за счет Руси. Не они первые, не они последние. Запад всегда рассматривал земли на Востоке только с точки зрения удовлетворения своих потребностей. И не более.
Но вернемся к тамплиерам. К описываемому нами времени в противостоянии Креста и Полумесяца четко обозначилась близкая победа мусульман. Крестоносное движение медленно шло на спад, и соответственно началась агония латинских королевств. Неудача V Крестового похода (1217–1221), когда армия христиан потерпела поражение в Египте, а также невнятные договоренности германского императора Фридриха II с султаном Алькамилом во время VI Крестового похода (1228–1229) не способствовали установлению стабильности в регионе. Сокрушительный разгром крестоносцев во время VII Крестового похода (1248–1254) в Египте, когда в плену оказался французский король Людовик Святой, наглядно продемонстрировал всему миру бессилие Запада против Востока. А начиная с 1262 года египетский султан Бейбарс начал мощное наступление на государства крестоносцев в Сирии и Палестине, которое триумфально продолжили его преемники, Калаун и Малик-аль-Ашраф. Ситуация осложнялась тем, что ближневосточные государства крестоносцев постоянно грызлись между собой, и о том, чтобы выступить против общего врага единым фронтом, речи быть не могло.
По большому счету, уже после провала V Крестового похода тамплиеры должны были задуматься о том, что им делать в случае потери своих владений в Святой земле. Ведь смысл существования ордена был в том, чтобы вести борьбу с неверными, а как ее вести, если рыцарей Храма выбьют с Ближнего Востока? К тому же, как это ни парадоксально прозвучит, в отличие от тевтонцев, которые практически создали в Европе собственное государство, не подчиненное никому из светских правителей, храмовники не могли похвастаться подобным успехом. Как ни поверни, а они зависели от воли тех королей, на чьих землях располагались владения ордена Храма Соломона. А зависимость, она всегда зависимость, в какую форму ее ни облеки. Поэтому можно не сомневаться, что наиболее дальновидные руководители ордена стали задумываться над вопросом дальнейшего существования организации. Опыт рыцарей ордена Девы Марии Тевтонской мог оказаться для них полезным подспорьем.